Рената Тревор - Раненая гордость
— Я искал пульс! — удивился он.
— Не прикасайтесь ко мне! — завопила она, вскочила на ноги и отпрянула в сторону, не сводя глаз с его лица. Ей смутно показалось, что Шарль намного бледнее обычного.
— Я думал, вы умерли! — дрогнувшим голосом сказал Шарль.
— Ничего подобного! — бросила Джессика. Страх начинал слабеть. Нет, похоже, она ошиблась — цвет лица у Шарля был нормальный.
— Теперь вижу, — парировал он, и отвел душу, пробормотав какую-то длинную фразу по-французски. — Бог мой, сколько в вас страсти, Джессика Деберль!
Джессика резко отвернулась, ибо знала, в ней нет и намека на страсть. А еще она знала, что не имеет морального права носить эту фамилию. И ненавидела Шарля Карана, который — пусть ненамеренно — с такой легкостью говорил о том, что являлось для нее источником невыразимых мук.
Хотелось, чтобы Шарль оставил ее в покое, но она понимала — из этого ничего не выйдет.
— Пойдемте, здесь Адмирал. Садитесь, — наконец бросил Каран, и Джессика поняла, что деверь сердится.
— Нет! — выпалила она. Ничто на свете не заставит ее ехать с ним на одной лошади!
— Я не думаю скакать с вами, если это то, чего вы боитесь! — прорычал Шарль, очевидно видя ее насквозь.
Это ей не понравилось. А больше всего задело за живое слово «боитесь». И Джесс сразу же возненавидела деверя, сумевшего догадаться, что она действительно боится всякого физического контакта с другими людьми. Ненависть ее была так сильна, что, ничего не видя и не слыша вокруг, Джессика стрелой промчалась мимо Шарля, прыгнула в седло и стремительно поскакала прочь.
Будь он проклят, черти бы его побрали! — кипела Джессика, гоня Адмирала галопом. Пусть тащится пешком эти две мили! Хорошо бы пошел дождь. Ее бы очень обрадовала грозовая туча. И молния тоже не помешала бы…
Однако до грозы не дошло. В этом очаровательном уголке Франции царила поздняя весна, которой вот-вот предстояло смениться летом. И ее коню не пришлось долго скакать галопом. Когда показалась конюшня, она поехала шагом. Гнев ее испарился, и сбитая с толку Джесс искренне недоумевала, что это на нее накатило.
Навстречу вышел Анри, казалось, увидев Джессику живой и здоровой, он испытал большое облегчение, и она вновь ощутила чувство стыда за то, что, хотя и нечаянно, заставила всех тревожиться, когда Сэнди прибежала домой одна без всадницы.
— Мне очень жаль, — извинилась она. Мрачный тон Джесс должен был показать Анри, что она крайне недовольна собой. А когда Анри помог расседлать Адмирала и позаботился о жеребце, Джессика поняла, что прощена.
Когда обе лошади были обихожены и выпущены в паддок, испытываемое Джессикой чувство неловкости за свое поведение сменилось мучительным раскаянием. Вскоре, прекратив попытки разобраться в психике той новой вспыльчивой особы, какой она стала, Джессика попробовала поставить себя на место деверя.
А когда наконец явился Каран, она готова была сгореть со стыда. О небо, какие чувства пережил потерявший любимого кузена во время несчастного случая на конной прогулке Шарль, когда Анри сказал, что Сэнди вернулась в конюшню без седока! Наверняка решил, что история повторилась…
Должно быть, деверь сразу же оседлал Адмирала и кинулся на поиски. Бог знает что он подумал, когда увидел, как она лежит и не шевелится. Конечно, первым его движением было пощупать пульс на шее и удостовериться, жива ли она. А что сделала она? Заорала как полоумная — нет, как последняя базарная торговка!
Помертвев, Джессика двинулась Шарлю навстречу. Вспомнив свой истошный вопль, она вновь испытала жгучий стыд. Но необходимо было извиниться.
Джессика подошла к деверю и остановилась. Шарль посмотрел на нее и молча прошел мимо.
Джессика не сводила с оскорбленного Карана глаз, хотелось окликнуть, заставить остановиться, но от стыда язык прилип к гортани. И тут Джесс поняла: ее новый мир, которому она так была рада, рушится, и все из-за ее вздорного поведения. Именно об этом говорило враждебное молчание Карана. Шарль наверняка захочет, чтобы она уехала!
От этой мысли закружилась голова. Хотя она провела во Франции всего две недели, уже понимала, что не хочет уезжать из этого чудесного уголка. Сердце упало. Джессика даже не пыталась проанализировать ситуацию, просто чувствовала — так будет, и все. И знала, что чересчур горда, чтобы оставаться там, где ее не желают видеть.
Джессика подошла к забору и стала осматривать паддок. Во второй половине дня Сэнди с Адмиралом обычно нежились в тени деревьев, росших в дальнем конце загона. Но даже всегда умиротворяющее созерцание лошадей на этот раз не помогло. Джессика в расстроенных чувствах отправилась домой.
Проторчав в гостиной десять минут в надежде, что Шарль вот-вот придет, она решила подняться к себе, принять душ и переодеться: может, тогда она почувствует себя увереннее.
И она уже благополучно добралась до лестничной площадки, когда дверь комнаты, находившейся через две от ее собственной, распахнулась и оттуда вышел Шарль.
Заметив ее, он остановился. У Джесс немедленно запылали щеки. Теперь она уже не сомневалась, что скоро должна будет уехать, и как прежде, увы, из гордости закусила удила. Нет, она ни за что не останется там, где ее будут терпеть из милости! То же неведомое прежде чувство заставило ее шагнуть вперед, и, вглядевшись во внимательные серые глаза Шарля, Джессика выпалила:
— Полагаю, вы хотите, чтобы я уехала?
Казалось, деверь удивился, хотя голос его был совершенно спокойным:
— Уехала? Куда?
Он что, играет с ней с кошки-мышки? Она воинственно задрала подбородок, причем это получилось само собой.
— Я думала, вы захотите со мной расстаться. — Эти слова дались ей с большим трудом.
И снова Джессике пришлось выдержать пристальный взгляд серых глаз. Наконец Шарль тихо спросил:
— Почему я должен хотеть с вами расстаться?
Джессика не сводила с Карана огромных карих глаз.
— Я думала… я оставила вас добираться до дому пешком и вообще… — Тут она умолкла. Постепенно до сознания стал доходить смысл его слов, на душе стало радостно. Очевидно, она все поняла неправильно, и Шарль вовсе не сердится на ее столь вызывающее поведение.
— Мы же одна семья, Джесс, разве не так? — ответил Каран, затем, к великому облегчению невестки, обаятельно улыбнулся и поддразнил: — Вы не знаете разве, что каждый из членов семьи имеет право бросать родственников за две мили от дома и заставлять их идти пешком одних?
— Ох, Шарль, — невольно пробормотала Джессика. На сердце сразу стало легко. И теперь на губах Джесс заиграла улыбка, и она сказала: — Извините…
