Морин Чайлд - Шторм надежды
Лежа в тишине, если не считать шторма за окном и мурлыкающего радио, Карен вспоминала все, что произошло за последние несколько часов. У нее было такое чувство, как будто ее тело похитили. Она ощущала, что ее кожа горит, и неудивительно, если светится в темноте.
Как можно быть такой глупой? Она порвала с Сэмом два месяца назад. Но за последние несколько часов они вместе все отбросили прочь.
Но теперь хватит. Только как объяснить ему?
Сможет ли она, глядя ему в глаза, сказать:
«Спасибо за секс, но я должна уехать»?
Нет. Это совершенно невозможно. Она слишком хорошо знала Сэма Паретти. Он не поверит в это.
— Я знаю, ты проснулась, — сказал он.
Легок на помине.
— Не вполне, — сказала Карен, натягивая одеяло на голову. Может, если она спрячется, Сэм уйдет?
— Ты не можешь оставаться там весь день.
— Но могу попробовать.
— Карен, — сказал Сэм, и его голос был твердым и непреклонным, — нам нужно поговорить.
Она вздрогнула. Проклятье. Неужели недостаточно секса? Неужели недостаточно того волшебства, что было между ними? Он действительно хочет поговорить? Подумать только, ведь есть женщины, которые жалуются, что мужчины никогда не говорят с ними.
— Карен?
— Карен спит. Оставьте сообщение после сигнала…
— Хорошо, вот сообщение. Передайте ей, чтоб просыпалась и послушала музыку.
— Слишком рано для музыки. По крайней мере кажется, что рано. — Окно было завешено пледом, шторм продолжался, и Карен не знала, день, ночь или утро в мире. Но сейчас не это ее заботило.
Сэм взялся за одеяло, которым она была укутана, и подергал его. Она держала крепко, не отпуская ни на дюйм. Разговаривать Карен не хотела. К тому же она была совсем голая.
— Я не отстану, — сказал Сэм, возмущенно выдохнув.
— Упрямый, — пробормотала она. — Ты самый упрямый мужчина из тех, кого я когда-либо знала.
Он фыркнул:
— Что ты говоришь!
Ясно, что разговора не избежать. Она глубоко вздохнула и стала себя настраивать, неохотно отпустила край одеяла, едва удостоив Сэма взглядом. Он стоял в ногах кровати, на нем была облегающая футболка и очень короткие тренировочные шорты. Сначала внимание Карен привлекли его мускулистые руки, потом взгляд переместился выше, к его широкому подбородку, и еще выше, пока не встретился с его взглядом, полностью, по ее мнению, исключающим сердечность и страсть, которые были всего несколько часов назад.
Сейчас Сэм выглядел как человек, нашедший ее на залитой дождем дороге, когда все это только начиналось. Такой же сердитый, недоверчивый, нетерпимый.
Поняв неизбежность объяснения, она вздохнула и сказала:
— Если мы собираемся немного поговорить, то я хочу кофе.
— Пожалуйста. — Он налил в чашку кофе из маленького электрического котелка.
Конечно, подумала она. Естественно, он подготовился к разговору.
Держа чашку, он ждал, пока она устроится, подложив подушку под спину, и сядет. Он протянул ей чашку, и Карей взяла ее, покачивая в ладонях и вдыхая чудесный аромат. Вдруг несколько глотков кофе помогут ей подготовиться к предстоящему сражению? А в том, что это будет сражение, она не сомневалась после того, как подняла голову и столкнулась взглядом с ясными карими глазами, сверкающими от нетерпения. Хорошо, сказала она себе, убирая волосы с лица и закидывая их за спину, начинать так сейчас.
— Что ж. Ты желаешь откровенного разговора, сержант? Ну, приступай, — сказала она и глотнула из чашки. Кофе ударял ей в голову как молот. Щурясь, она подтянула одеяло, чтоб прикрыть грудь, откинулась на подушки и смотрела на мужчину, расхаживающего в футе от кровати.
— Я хочу знать, что, черт побери, происходит, Карен, — сказал он требовательно. — Не надо извинений, не надо обещаний. Только правда о том, почему ты избегала меня последние два месяца.
— Иногда правда — совсем не то, что нужно говорить, — сказала Карен после очередного подкрепляющего глотка. — Тебе будет лучше, если все останется как есть.
— Как есть? — повторил он скептически. — С твоими рыданиями и моими догадками? — Он фыркнул. — Да, этот бойкот действительно хорош. Прекрасное решение.
— Прекрати, — огрызнулась она, сжимая чашку с кофе все сильнее, пока не испугалась, что чашка лопнет. — Ты ничего не знаешь.
Сэм встал как вкопанный лицом к ней, сложив мускулистые руки на груди.
— Если ты скажешь мне, я буду знать, не так ли?
И что будет потом? — хотелось бы ей знать.
— Слушай, — сказал он, пытаясь успокоиться, хотя в его голосе было ужасное нетерпение, всегда бесившее ее, — я хочу знать, что происходит в твоей голове. Мы только что провели несколько часов, любя друг друга, и это было фантастично. Как и всегда раньше. И все-таки ты уходишь. Не объяснив мне ничего.
Внезапно щеки ее вспыхнули.
— И черт возьми, — закончил Сэм, — я заслуживаю объяснений.
— Да, — пробормотала Карен. — Я полагаю, заслуживаешь. — Ей хотелось только одного чтоб нашелся кто-то, кто объяснил бы ему это.
— Наконец-то какой-то прогресс, — сказал он.
— Но тебе это не понравится.
— Это очень мило с твоей стороны.
Она сделала глубокий вдох, выдохнула и скользнула взглядом по его груди и надписи на его футболке. Когда она смотрела на надпись, ее решение укрепилось. Надпись была короткая и по существу. Она превосходно иллюстрировала пропасть, лежащую между ней и ее будущим с Сэмом. «ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ ЧТО-ТО БЫСТРО УНИЧТОЖИТЬ ЗВОНИТЕ 1-800 — США, МОРСКАЯ ПЕХОТА».
— Что? — спросил он, замечая изменившееся выражение ее лица.
— Твоя футболка, — сказала она и отпила еще кофе.
Он посмотрел вниз, хлопнул рукой по груди и спросил:
— А что с ней?
— Ох, ничего, — сказала она напряженно. — Я только не понимаю, как можно считать себя настолько могущественным, чтобы что-то уничтожать?
— Это только футболка, Карен.
— Нет, не только, — сказала она, вновь испытывая страх и разочарование. — Это установка.
Установка морского пехотинца.
— Как это понимать? — спросил Сэм и снова сложил руки на груди в безотчетно оборонительной позе.
Карен смотрела в эти золотые глаза, и внутри нее зарождалось негодование. Боже, этот мужчина любит ее так горячо и всеобъемлюще.
Так почему она не может смириться кое с чем?
Повернув голову, она спросила:
— Как получилось, что ты пошел в корпус?
Сэм уставился на нее, совершенно обескураженный, его бровь изогнулась, он пожал плечами и сказал:
— Мой отец был морским пехотинцем, потом оба моих брата…
— Так это было предопределено? — спросила Карен, желая понять, что делает службу в армии, в частности в морской пехоте, привлекательной. Сэм мог выбрать что-то другое, делать совсем другую карьеру. А он вербует новобранцев, которые гордятся, что они первыми бросаются в самые опасные места и последними покидают их. Почему?
