Линдсей Армстронг - Признаться в любви нелегко
– Ясно. Значит, они разошлись полюбовно?
– Вам лучше спросить об этом у Бретта, – коротко сказала Никола.
В гостиной их поджидал Бретт.
– Чудесный дом! – обратилась к нему Тара со словами восхищения. – И спасибо за прекрасный вечер. Господи, как поздно! Мне, пожалуй, пора.
Прежде чем Бретт успел открыть рот, Никола изрекла:
– С вами было очень приятно, Тара. Правду, дорогой?
Она взяла его под руку и на мгновение положила голову ему на плечо.
Тара уставилась на них и заморгала.
– Да, очень приятно, – поддержал ее Бретт. – Я думаю, не так легко переезжать в другой город.
– Особенно в такой маленький городок, – серьезно сказала Никола. – Я уверена, вам придется долго привыкать, так что, если понадобится совет, звоните. Я хорошо знаю лучшие бутики, парикмахерские и прочее. А сейчас, – невозмутимо добавила она, – мы и сами отправимся спать. – Она выразительно посмотрела на Бретта и протянула руку Таре. – Надеюсь, скоро увидимся.
Наконец Тара собралась. Никола продолжала держать Бретта под руку, пока они шли через внутренний дворик к шоссе, провожая гостью.
– Никола, – сказал Бретт, – это…
Но она перебила его и шутливо спросила:
– Ты не поцелуешь меня, Бретт? Хотя не надо. Я сама тебя поцелую.
Никола встала на цыпочки, обвила его шею руками и прижалась своими губами к его губам как раз в тот самый момент, когда Тара включила фары и на них упал яркий свет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Никола тихо засмеялась, когда машина Тары, развернувшись, помчалась по шоссе, но рук своих не убрала.
– И что же это ты, по-твоему, делаешь? – сухо спросил Бретт.
– Стараюсь не остаться в долгу, – ответила она. – Боюсь, существуют пределы всякой снисходительности, а эта женщина…
– Ты хочешь сказать, что Тара вела себя снисходительно? Это же чушь, Никола! Зачем, черт побери, ей нужно было вести себя с тобой снисходительно?
Никола изумленно посмотрела на него.
– Только не говори мне, что ты не знаешь, – ты же не слепой! Она положила на тебя глаз, Бретт. Но вот что я тебе скажу: ей не понравится сидеть весь день дома с Сашей и Крисом.
Бретт чертыхнулся и попытался освободиться от ее рук.
Но она упрямо сцепила свои пальцы и продолжала:
– Что же касается той лекции об осмотрительности, которую ты мне недавно прочел, я нахожу ее до смешного нелепой. Как ты посмел обсуждать меня с Тарой?
– Я не…
– Она ясно дала мне понять, что обсуждал.
– Никола, либо ты все это выдумала, либо переутомилась.
– Не совсем так, – пробормотала она, – но я… я в легком замешательстве. Я уже давно не целовала мужчин. Почему бы тебе не помочь мне освежить в памяти мои навыки, Бретт? Кроме того, временами ты раздеваешь меня глазами – почему бы тебе не дать мне оценку по десятибалльной шкале? Это может даже добавить мне той очень необходимой зрелости, которой, как ты часто говоришь, мне не хватает.
Она разомкнула пальцы, медленно скользнула ими по его плечам, потом вниз, обхватила руками его талию и прижалась щекой к его груди. Она почувствовала, как напряглись все его мышцы, и таинственно улыбнулась.
Она почувствовала также, что он заставил себя расслабиться, и услышала, как он медленно сказал:
– Только не забудь: ты начала это, Никола!..
Она спрятала от него злой огонек, вспыхнувший в ее глазах, и мягко сказала:
– О, я не забуду, – и подставила ему лицо для поцелуя.
Когда они отстранились друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, Никола увидела его взгляд, пристальный и сосредоточенный, и ей показалось, что между ними пробежал электрический разряд. Она чувствовала, как реагирует ее тело, когда к нему прикасаются его губы или пальцы: к линии ее плеч, к внутреннему сгибу локтей, к ямочке внизу на шее…
Она ощущала атласность своей кожи, когда он проводил ладонью по ее руке. Ощущала себя хрупкой, когда он обхватывал своими пальцами ее запястье, а его рука выглядела большой и сильной. И еще, когда он подносил ее ладонь к своим губам, она ощущала свою собственную силу… Силу, сдерживающую его, так что ему приходилось прижимать ее сильнее и проверять ее способность сопротивляться, когда он ласкал ее бедра, а потом грудь. Она подчинилась, подставляя ему снова и снова свои губы.
В конце концов Бретт обрел полную власть над ней. После того как он крепко поцеловал ее и она произнесла его имя одновременно с удивлением и страстью, он выпрямился, прижал ее на мгновение и отстранил от себя.
– А что это должно означать? – едва дыша, прошептала она и прислонилась к косяку двери, ища опору.
– Конец всем играм, Никола, – сказал он очень спокойно.
– Играм? – пробормотала она и, отчаянно пытаясь не показать, как больно эти слова ранили ее, выпрямилась, дотронулась до своих распухших и саднящих губ и спокойно добавила: – А я-то думала, что здесь затронуты и чувства!
– Ты сама это начала, – напомнил он ей. – По разным причинам, но о чувствах речи не было.
– Да, я… Не беспокойся, я извлекла урок… Пожалуй, пойду-ка я спать. Спокойной ночи, Бретт.
Он, ни слова не говоря, подхватил ее на руки.
– Что ты делаешь? – запротестовала Никола. Он перенес ее через порог. – Бретт! Поставь меня! – Она попыталась вырваться, но безуспешно. – Бретт, я не хочу… не делай этого.
– Ты не хочешь спать со мной? – спросил он. – Извини, Никола, но ты, видимо, обманула меня.
С минуту он смотрел на нее циничным взглядом, потом вошел на кухню и бесцеремонно поставил ее на высокий кухонный стол в центре кухни.
– Стой здесь, – потребовал он. – Ты слишком долго безобразно вела себя в этот вечер.
– У меня… нет слов, – пробормотала она.
– Ну и прекрасно. Так и оставайся. – И ушел в столовую.
Никола огляделась. Как обычно, Эллен оставила кухню в безукоризненном состоянии.
Бретт почти сразу же вернулся, держа в руках бокалы.
– Бренди, – сказал он. – Похоже, это то, что тебе сейчас надо.
Никола взяла бокал, посмотрела на его янтарное содержимое, сделала большой глоток и поперхнулась от обжигающего напитка. На глаза у нее навернулись слезы. Сделав глоток поменьше, она поставила бокал.
– К вопросу об играх, – сказала Никола. – В какую же отвратительную игру ты играл, Бретт!
Он поднял бровь.
– У меня и в мыслях не было затащить тебя в постель, Никола.
– Тогда… почему? – Она смущенно смотрела на него.
– Все, что я собирался сделать, – это… – он наклонил голову к столу, – дать тебе понять все на словах, вместо того чтобы ты, смертельно напуганная, убежала из постели… При подобных обстоятельствах многие мужчины… – он мрачно улыбнулся ей, – не были бы столь любезны, Никола.
– Я знаю это, но ты не «многие», – возразила она и спрыгнула со стола. – Я иду спать. И предупреждаю тебя, что всякая попытка обмануть меня или прочитать мне лекцию о моем неправильном поведении вынудит меня кусаться, царапаться и брыкаться! Если ты считаешь, что чист, как только что выпавший снег…
