Ронда Грей - Любовная атака
– Я тебе покажу ровно в шесть часов вечера! – закричала Лайза, схватила трубку и принялась набирать номер Харриса, нажимая на кнопки с такой силой, словно хотела продавить их насквозь. Однако когда она добралась до последней цифры, в ней проснулся здравый смысл и она бросила трубку, так и не набрав до конца номер.
Лайза сообразила, что Харрис все равно не подойдет к телефону сам: он ясно дал понять, что рассматривает его как устройство, служащее для его удобства, и пользуется им лишь в из ряда вон выходящих случаях, особенно в рабочее время. Так что ей опять придется иметь дело с его ненормальным «вторым я» – Гансом, а для этого необходима некоторая подготовка.
Ганс! При одном этом имени Лайзу начал разбирать смех, однако он нисколько не смягчил девушку.
– Ну и непробиваемый же он! Сначала водит меня за нос со своим деревом, потом целует как полную дуру, и вдруг – просто королевские церемонии. А теперь еще это! Более идиотского способа вести дела и не придумаешь…
Это была настоящая пылкая речь, однако Лайза заметила в зеркале, что ее сердитое отражение не очень-то на нее реагирует.
Девушка долго сидела, глядя то на свое отражение, то на безмолвный телефон, притаившийся в углу, как кошка, готовая к прыжку.
Первой реакцией Лайзы было просто перезвонить Джеку и послать на все четыре стороны, однако она тут же решила, что это уже чересчур, да и не слишком разумно, если она хочет завершить дело и получить то, чего добивается. Однако оставить все как есть, особенно на условиях Харриса, было тоже крайне опасно. Нет, она не будет отказываться от сделки, решила Лайза, но условия продиктует сама! Самое трудное – придумать, как это все устроить.
И Лайза потянулась за карандашом и бумагой. Сначала надо придумать подходящее имя для ее магнитофона, если уж она решила включиться в игру Джека Харриса.
Белла! Если все магнитофоны мужского пола, за исключением, разумеется, Ганса, носят имя Пит, то магнитофон женского пола должен зваться Беллой. Хорошо, с этим разобрались. Поехали дальше…
Целых полчаса Лайза сочиняла, записывала, сто раз переписывала свое послание, но в конце концов осталась довольна первой частью своего плана, хотя остальная программа по сведению счетов с Джеком Харрисом вырисовывалась пока довольно смутно.
Однако к этому времени настроение Лайзы заметно улучшилось: она вволю повеселилась, сочиняя пылкий диалог между двумя машинами. Девушка набрала номер Харриса и, затаив дыхание, стала ждать ответа. В последнюю секунду Лайза испугалась, что Харрис подойдет сам и тогда ей придется вешать трубку. Но если все будет так, как она рассчитывала…
Так и вышло. Ей любезно сообщили, что человеческое воплощение Ганса приходит в себя под очень холодным душем после того, что он определил как «совершенно душераздирающее происшествие», постигшее его днем.
– Один: ноль в мою пользу, – усмехнулась Лайза, слушая монотонное завывание магнитофона. И когда настал ее черед, девушка была в полной боевой готовности.
– Гансик, душка… – начала она голосом, наиболее, по ее мнению, приближенным к сладострастному механическому шепоту. Затем Лайза взялась за осуществление своего плана мести, но сначала надо было покончить с текущими делами. Разумеется, ее человеческое воплощение возьмет билеты в театр, и ей будет велено отправляться немедленно, чтобы достать самые лучшие места, какие будут в наличии. Лайза назвала свой адрес, подтвердила время, заверила, что да, ноги она обеспечит. – Хотя не пойму, зачем, милый? Я сама так редко ими пользуюсь, это так несовершенно.
Под конец ее так понесло, что Лайзе с трудом удавалось удерживаться от смеха. Однако она сумела завершить разговор самым смачным поцелуем, каким только могла наградить телефонную трубку.
– Вот тебе, Ганс! – с торжеством объявила Лайза, повесив трубку. – Надеюсь, после этого тебе опять потребуется хороший ледяной душ. А теперь займемся твоим прославленным хозяином…
В течение последующих трех дней Лайза прилежно разрабатывала свой план: взяла билеты в театр и остальную часть времени напряженно размышляла над тем, как поставить непочтительного красавца мистера Харриса на место, и этим чуть не довела себя до помешательства.
В день премьеры Лайза прогулялась мимо театра и к полному смятению обнаружила, что лишь малая часть публики дала себе труд хоть как-то приодеться по такому случаю. Следующий вечер оказался в этом плане еще хуже. Жители Лонсестона явно не слишком рвались наряжаться, отправляясь в театр.
– Но от меня-то ждут именно этого, – сказала себе Лайза. – Стало быть, он тоже будет в вечернем костюме. Впрочем, с него станется явиться в рабочих башмаках и задрипанной рубахе, да еще с этой своей ужасной псиной в придачу. Что меня ни капельки не удивит, хотя, может, я и несправедлива.
А вообще, что значит «несправедлива»? Конечно, Джек Харрис настолько непредсказуем, настолько пренебрегает общепринятыми нормами поведения и так самонадеян, что от него можно ждать чего угодно. Проблема заключалась в том, что надеть Лайзе, и чем ближе к пятнице, тем более она казалась неразрешимой.
– Ноги, ноги, ноги, – твердила девушка в пятницу в пять часов вечера, когда до выхода оставался всего час, а в голове у нее идей по поводу наряда было еще меньше, чем два дня назад.
Лайза перебрала и отвергла множество вариантов из всего набора модной одежды и в конце концов остановилась на двух более или менее приемлемых. Самым экстравагантным было сочетание черных ажурных колготок с изящной клетчатой мини-юбкой и полосатым жакетом, но природный вкус Лайзы восставал при одной мысли о таком костюме. Девушка перебрала сапоги до бедра, брюки всех видов и расцветок, длинные юбки, короткие юбки, мини-юбки – все не то.
В последнюю минуту Лайза поняла: беда в том, что она отказывалась идти на компромисс со своим вкусом ради сомнительного удовольствия потрясти воображение Джека Харриса.
А вкус Лайзы, в сущности, был простым и незамысловатым. Она и имя себе создала, сохраняя свой стиль и свою систему ценностей в ненадежном мире моды, где все менялось при малейшем дуновении ветра. И даже ради такого случая девушка не в силах была заставить себя напялить какое-нибудь дурацкое одеяние.
– Когда есть сомнения, будь проще! – скомандовала себе Лайза без пяти шесть. К этому времени она была уже полностью готова и накрашена, но совсем не одета, а время и возможность выбора иссякли. Когда спустя две минуты зазвенел дверной звонок, Лайза уже втискивала себя в обманчиво простенькое, очень короткое вечернее платье изумрудно-зеленого цвета, одновременно надевая на ходу туфли.
К черту! – думала она, идя к двери. Хотел ноги, вот ноги и получит. И вдобавок обнаженные руки, спину! и глубокий вырез. Простенькое короткое платье оставляло мало места воображению.
