Эмили Джордж - Предел желаний
— Я вполне справлюсь сама, — холодно проговорила она.
— Выходить из самолета — это не то же самое, что выходить из лимузина! Не будь дурой, милочка. Сейчас темно и…
Но в это мгновение Диана зажмурила глаза, шагнула вперед и… оказалась в его объятиях. Энтони подхватил ее инстинктивно, когда до него дошло, что она может упасть. Но когда ее руки упали ему на плечи, по его телу как будто прошел электрический разряд.
Он хотел сразу поставить ее на место, чтобы не чувствовать прикосновения ее рук и тепло от ее дыхания у себя на лице. Хотел, но не смог. Ощущение было такое, что это сон, где все происходит в замедленном темпе.
Боже Милостивый, сказал он себе. Зачем он привез ее сюда? Непростительная глупость… Да, кто‑то должен был преподать ей урок. Но это, черт возьми, не современная версия «Укрощения строптивой». Это реальная жизнь. Его жизнь. И у него есть занятия поинтересней, чем ощущать себя последним идиотом, пока его разум борется со взбесившимися гормонами.
— Черт побери, вы собираетесь меня отпустить?
Девушка не просто пыталась освободиться из его объятий, она вырывалась как дикая кошка. Энтони осторожно поставил ее на землю и отнял руки.
— Прошу прощения, — проговорил он язвительно. — Но, видите ли, на Амальтее нет ни одного врача. Если бы вы ушиблись или что‑то себе повредили, какой от вас был бы толк?
— Как это трогательно.
Ей было непросто сохранять холодный и безучастный тон. Ее до сих пор трясло от его прикосновения. Чтоб ему пусто было! Почему… ну почему он будит в ней целую бурю чувств?! Диана выдавила презрительную улыбку.
— Интересно, вы проявляете такую трогательную заботу обо всех ваших слугах?
— Не беспокойтесь. Я распоряжусь, чтобы в вашей каморке постелили немножечко свежей соломы. А поскольку завтра суббота, в честь выходного дня вы получите не только хлеб и воду, но и кое‑какие объедки с кухни.
— У вас очень тонкое чувство юмора.
— Еще бы, — сухо проговорил Энтони.
Он взял Диану за руку, не обращая внимания на ее отчаянные попытки вырваться, и довел до пикапа, припаркованного на обочине темной дороги.
Они уселись в машину. Энтони включил двигатель и поехал по узкой дороге, что вела сквозь деревья к дому. Во двор они въехали через старые кованые ворота. В доме было темно, но Ева оставила включенными фонари в саду. Как только машина затормозила, к ней подлетели две огромные собаки, возбужденно виляя хвостами.
— Это ротвейлеры?
Энтони покосился на Диану.
— Полукровки. Они ничего вам не сделают, если только…
Но девушка уже распахнула дверцу и выпрыгнула из машины.
Энтони вылетел из пикапа, но здоровенные псы уже повернулись к ней.
— Привет зверюгам, — тихонько сказала Диана.
Псы молча разглядывали ее. Один из них неуверенно шагнул вперед. Девушка смело протянула к ним руки.
— Какие красивые мальчики, — проворковала она.
— Идите сюда, я хочу рассмотреть вас поближе.
Псы настороженно приблизились. Энтони знал, что ничего не случится — он сам дрессировал этих собак, они мгновенно исполнят любую его команду. Но Диана об этом знать не могла.
Нахмурившись, он наблюдал за ней. Эта хрупкая женщина… Бог ты мой, она уже опустилась на колени и обнимала за шею громадных псов.
— Какие они замечательные! — Диана широко улыбалась.
Но Энтони не улыбнулся в ответ.
— А вы просто безумная женщина. А если бы они на вас бросились? Об этом вы не подумали?
— Но вы же сказали, что они мне ничего не сделают.
— Вы выскочили из машины, не дослушав меня.
— Я действительно об этом не подумала. Я очень люблю собак, а эти такие красавцы…
Глядя на эту картину — девушку, стоящую на коленях между двумя огромными псами, — Энтони понял, что он почему‑то не может на нее рассердиться. Он спросил:
— А дома у вас есть собаки?
— Нет. Я всегда хотела собаку, но… — ее улыбка погасла, — папа не разрешал. Он говорил, что собаки — грязные создания. И бесполезные, и…
Она пожала плечами. Это был жест, который говорил красноречивее всяких слов.
— А как их зовут?
— Я хотел дать им имена, которые навсегда отделили бы их от прошлого. Их зовут Фобос и Деймос. — Энтони опустил руку и рассеянно погладил псов, трущихся о его ноги.
— Во‑первых, эти имена очень им подходят. А во‑вторых, одно время я увлекался астрономией и назвал псов в честь спутников планеты Марс, так же, впрочем, как и остров — Амальтеей, как один из спутников Юпитера, Ну а псы эти были бездомными.
Диана широко распахнула глаза.
— Вы хотите сказать…
— Я нашел их еще щенками. Дело было в Новом Орлеане. На улице за отелем, в котором я остановился. Собачьи бои — популярный спорт. Им удалось удрать. А я их приютил.
— И воспитали из них таких замечательных друзей!
— Они такие, какие есть от природы.
— Да, понимаю. Но люди обычно не любят ротвейлеров. Говорят, они злые…
— А еще больше люди не любят дворняг, полукровок.
В голосе Энтони явственно прозвучала горечь.
— Я раньше об этом не думала, но вы, наверное, правы.
Его взгляд стал холодным.
— Я знаю, что прав. И не «наверное», а точно.
Какое‑то время они молчали, а потом Энтони нахмурился и кивком указал на каменные ступени, ведущие к парадной двери.
— Пойдемте, — сказал он резко, — уже очень поздно. Вы, должно быть, ужасно устали.
Какой смысл отрицать очевидное? Диана кивнула. Она вдруг поняла, что не просто ужасно устала. Она была выжата как лимон. Голова сильно кружилась.
— Да. Я…
Она покачнулась и протянула руку, чтобы схватиться за железные перила. Однако Энтони успел подхватить ее раньше.
— Отпустите меня!
— Отпущу, когда буду уверен, что вы упадете в мягкую постель, а не на каменные ступеньки.
Ну конечно. Как он там говорил? Врачей здесь нет, а если она вдруг поранится, от нее будет мало проку. В конце концов, он нанял ее на работу. Да, он не дал ей упасть, но исключительно потому, что заботится о собственной выгоде. Однако даже при таком раскладе Диана почему‑то, сама того не желая, задышала чаще. От одного его прикосновения…
— Обнимите меня за шею, мисс.
Она заколебалась и почувствовала себя совсем уже глупо. Энтони сказал это резко, совершенно бесстрастно.
Глядя в сторону, Диана медленно обняла его. Ее пальцы коснулись волос у него на затылке — мягких, как шелк. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтоб не зарыться в эти черные густые волосы, не уткнуться лицом ему в шею и не прикоснуться губами к его загорелой коже…
Было глупо стоять здесь, на лестнице, держа Диану в объятиях. Он вспомнил, как она вдруг побледнела от изнеможения. Как потянулась к перилам, чтобы не упасть. Ему всего‑то и надо было, что легонько поддержать ее.
