Елена Арсеньева - Грешные музы (новеллы)
Сердце его стало отныне заперто для любви. Одна Маша жила в нем – однако и дружеские чувства к Николаю Львову он не смог забыть. Он мечтал уехать из России – Львов помог ему в этом, оказав протекцию у Безбородко. Летом 1782 года Хемницера назначили на должность генерального консула в Смирне. Он не чувствовал ни малейшей склонности к дипломатии, однако дело свое исполнял исправно. Хемницер постоянно писал Львову, спрашивая, открылись ли их с Машею обстоятельства, или все еще продолжается «комедия».
«Четвертый год, как я женат… легко вообразить, извольте, сколько положение сие, соединенное с цыганскою почти жизнию, влекло мне заботы, сколько труда… Недостало бы, конечно, ни средств, ни терпения моего, если бы не был я подкрепляем такою женщиной, которая верует в Резон,[6] как в единого Бога», – с горечью отвечал Николай Александрович другу своему.
Хемницер еще успел узнать о том, что «комедия» благополучно разрешилась. Но никому не ведомо, обрадовала ли его весть эта или, напротив, стала его последним, предсмертным огорчением: он скончался в Смирне в 1794 году от пустяшной заразы.
Подозревал об истинности отношений Львова и Марии Дьяковой и еще один друг Николая Александровича – художник Дмитрий Левицкий, преподававший в Академии художеств класс портретной живописи. В 1778 году он получил заказ от обер-прокурора – написать портрет Машеньки. Красота этих голубых глаз, этих нежных губ, этого мягкого овала лица, этих темно-русых пышных волос поразила его в самое сердце. С нежностью и восхищением выписывал он каждую атласную складочку, каждую кружевную волну ее наряда, каждую шелковую ленточку.
Граф Сегюр, увидев этот портрет в мастерской художника, написал на обороте его:
Как нежна ее улыбка,
Как прелестны ее уста,
Ничто не сравнится с ее изяществом…
В ней больше очарования,
Чем смогла передать кисть.
А в сердце даже больше
добродетели,
Чем красоты в лице.
Левицкий выразил свою любовь в этом портрете Маши и еще в одном, написанном спустя несколько лет… незадолго до того дня, когда камень, называемый «сердце обер-прокурора и бригадира Алексея Афанасьевича Дьякова», дал-таки трещину!
Санкт-Петербург,1783-1807 годы
Еще недавно, в 1781 году, отправившись в Италию по поручению императрицы, пожелавшей увеличить коллекции Эрмитажа, Николай Львов в своем дневнике среди деловых заметок уныло записал:
Уж любовью оживился,
Обновлен весною мир,
И ко Флоре возвратился
Ветреной ее Зефир.
Он не любит и не в скуке…
Справедлив ли жребий сей –
Я влюблен и я в разлуке
С милою женой моей.
Счастье будет. Вот только – когда?
И вот наконец настал этот миг!
И что же? Львов и Маша стоят в Ревеле на церковном крыльце и заявляют потрясенному отцу, что венчаться не могут и не станут… потому что они уже обвенчаны!
Какой пассаж! Какой, однако, пассаж, господа!
Хочешь смейся, хочешь плачь.
Обошлось без слез и смеха, впрочем. Пока обер-прокурор еще не пришел в себя и не начал, по своему обыкновению, кричать и проклинать, Львов заявил, что привез в церковь пару крепостных, юношу и девушку, которые немедля желали бы пожениться. Обряд венчания будет соблюден, а о том, кого там, собственно, венчали, будут знать только самые близкие. И в интересах самого же Алексея Афанасьевича помалкивать – и теперь, и впоследствии.
Алексей Афанасьевич не издал ни звука.
«Старею!» – подумал он, дивясь сам себе.
«Наконец-то поумнел!» – подумали остальные.
После свадебного пира у графа Стейнбока, в доме которого «молодые» провели «первую брачную ночь», Львов отвез Машу в свою казенную квартиру Почтового стана, куда она прежде несколько раз прибегала лишь украдкой. Однако теперь следовало заняться устройством собственного поместья под Торжком – в деревне Черенчицы. Дом еще не был достроен, когда Маша родила там их первого сына Леонида, своего рода тезку отца: ведь имя это в переводе с греческого означает «сын льва», «из рода львов». Ну что ж, поэты остаются поэтами, игры в слова они обожают!
Вскоре Львов превратил деревенский дом на берегу болотистой Овсюги в усадьбу – один из своих архитектурных шедевров.
Он был ведущим зодчим своего времени. Около ста архитектурных построек создано по проектам Львова в Санкт-Петербурге, Москве, Могилеве, Смоленске и, конечно, в Торжке и Новоторжском уезде.
Девятого июня 1785 года в Торжке состоялся праздник: в древнем Борисоглебском монастыре закладывали новый собор по проекту Львова. Сама императрица Екатерина вооружилась серебряными молоточком и лопаточкой и уложила первый камень.
Храм этот построен в стиле русского строгого классицизма и гармонично вписался в общий вид монастыря. Причем, откуда ни погляди на него, он смотрится по-разному: со стороны реки открывается легкий силуэт, а от въездных ворот видны два монументальных фасада. И в Борисоглебском соборе, так же как и в могилевском, Львов воплотил свою любимую идею: двойной купол.
Римские зодчие придумали открытый в небо купол-фонарь, и эта находка очаровала Львова. Однако в русском климате такое архитектурное решение было невозможно, поэтому Львов нашел свое: сквозь круглый вырез темени нижнего свода видно нарисованное небо верхнего, освещенное с помощью невидимых окон между сводами.
Львов также продумал интерьер собора: пол из чугунных плит, колонны и стены отделаны «под мрамор» палевого цвета, все тридцать семь икон для главного иконостаса «писаны на казенный счет В.Л. Боровиковским», замечательным портретистом и живописцем.
Многое из творений Николая Александровича разрушено временем и людьми, но на главной площади Торжка, на берегу Тверцы, и поныне стоит стройная двенадцатиколонная ротонда – излюбленная архитектурная форма Львова. Множество дворянских усадеб в окрестностях Торжка созданы по его проектам или при участии Львова, одержимого мечтой о гармонии архитектуры с природой и человеком. Именно поэтому его излюбленным отделочным материалом был «дикий» камень-валун. Он часто строил арочные мосты с затейливыми гротами – создавал истинные каменные симфонии.
Невозможно простым умом вообразить и осмыслить прихотливость его придумок. Это настоящая фантастика, которая заслуживает не простого перечисления, а капитальных исследований. Тщательность, с какой Львов подходил к планировке того или иного дома, поразительна. Предусматривалось все, от внутреннего оформления комнат до проведения по необходимости дренажных работ и строительства хозяйственных построек!
