Кейт Уолкер - Непокорная невеста
Но Сантос не слушал. Пошарив под скамьей, он достал провинившиеся туфли, глядя на них с мрачным осуждением. Обувь в его руках казалась особенно изящной. Трудно было поверить, что эти произведения дизайнерского искусства способны нанести такой вред нежным женским ножкам.
— Какого дьявола вы нацепили на себя подобные орудия пытки? Должны же вы были сознавать, что они вас изуродуют.
— Во время примерки мне было в них удобно. Я просто не привыкла к высоким каблукам. Да и ремешки оказались слишком тугими.
Если честно, она не планировала ходить в этих туфлях долго. Но события дня не позволили ей вернуться в гостиницу и переобуться в другую, более удобную обувь.
Сантос продолжал хмуриться, глядя на туфли.
— Вы и танцевали со мной…
— Танцевала. Но…
К чему этот разговор? — недоумевала Алекса.
— Вы танцевали со мной в этих проклятых туфлях. Стоптали ноги в кровь…
— Я…
Я не заметила, хотела ответить она и сказала бы чистую правду. В те мгновения ей казалось, что она ступает по облакам, и любые неприятные ощущения в ногах меркли по сравнению с восторгом, который она испытывала. Но признаться в этом означало бы угодить прямиком в ловушку.
— Тогда они не жали. Только когда я вышла на улицу… Вероятно, от ходьбы по траве…
Сантос не поверил ей, о чем красноречиво свидетельствовало скептическое выражение его лица.
— Идите сюда, — сказал он, протянув к ней руки.
Видя колебания Алексы, он сердито пробормотал сквозь зубы что-то неразборчивое и склонился к ней, закрывая собой луну.
Что вы задумали? Алекса собиралась озвучить свой вопрос, но слова застряли у нее в горле. Сантос наклонился еще ниже, подсунул руки под нее и поднял ее со скамьи, прижав к груди. Его руки стальными лентами сошлись под ней, удерживая ее вес с поразительной легкостью.
— Что вы делаете?
Наконец она смогла произнести эти слова вслух. Алекса чувствовала шок и смущение, а также тепло, распространяющееся по ее телу от его прикосновений.
— Собираюсь отнести вас в дом.
Сантос явно удивился подобному вопросу. Неужели не очевидно, что я делаю? — говорил его взгляд.
— Идти вы не можете, следовательно, это лучший способ доставить вас внутрь, пока вы еще больше себе не навредили.
— Но…
— Молчите! — Резкий тон его голоса свидетельствовал о том, что спорить бесполезно. — Будет так, как я говорю, и никаких возражений.
Алексе пришлось приложить изрядные усилия, чтобы собраться с мыслями, находясь в непосредственной близости от мускулистого тела Сантоса. Он нес ее легко, словно она была пушинкой. Щека Алексы была прижата к его груди. Под ухом раздавался мерный стук его сердца, и ее собственное сердце стучало в унисон. После такого длинного и трудного дня Алексу подмывало уронить голову на грудь Сантосу, закрыть глаза и обо всем забыть. Но чувство самосохранения не позволяло расслабиться. В словах и поступках Сантоса было что-то, что ее настораживало. И, прежде чем расслабляться, надо понять, что именно…
— Ну вот…
После темноты свет внутри здания слепил. Алекса спрятала лицо на груди своего спасителя. Лишь некоторое время спустя Алекса заметила, что Сантос несет ее наверх.
— Так, погодите минутку…
Он уже открывал дверь, когда она попыталась вырваться из его объятий.
— Что вы собираетесь сделать?
— Оказать первую помощь вашим ногам. — Голос Сантоса был наполнен иронией. — Надо промыть раны и…
— В спальне?
Она снова попыталась освободиться, но тщетно. Через мгновение Сантос усадил ее на мягкую поверхность широкой кровати.
— Мне нужна вода и бинты — все это есть в спальне, — терпеливо разъяснил он. — Может также потребоваться пластырь. Кроме того… — Широким жестом он обвел комнату. — Уверяю вас, это не моя спальня!
Алекса огляделась по сторонам. Комната была выдержана в розовых тонах. Повсюду рюшечки, оборочки… На мужскую спальню уж точно не похоже.
В одном Сантос прав. Ее бедные ноги нуждаются в заботе. Глупо было с ее стороны продолжать носить туфли, которые так жали. Но ведь выбора не оставалось. Единственная другая пара осталась в гостинице. И если только она не собирается возвращаться босой, следует что-то предпринять.
Поэтому она прикусила губу и отдалась умелым рукам Сантоса, пообещав себе не реагировать на его прикосновения.
Однако это обещание оказалось не так легко выполнить. Прикосновения Сантоса были нежными и бережными, как ласки. Теплая вода сняла боль, а использованные мази, должно быть, были волшебными — судя по их способности залечивать раны.
Но куда более сильное действие оказывал на нее вид этого невероятного человека, склонившегося у ее ног и заботящегося о ней с нежностью любовника. Потребность протянуть руку и дотронуться до его темных волос была выше ее сил. Чтобы удержаться от искушения, пришлось подсунуть ладони под себя. А когда он закончил и поднял к ней лицо со знакомой ошеломляющей улыбкой, сердце Алексы ухнуло куда-то в пятки.
— Думаю, это поможет.
— Наверняка поможет, — слабо поддакнула она. — Ноги чувствуют себя великолепно.
— Я рад, — Сантос поднялся, взял таз и направился в ванную, чтобы вылить воду. — Ну а теперь мы можем поговорить.
Алекса недоуменно уставилась на него.
— О чем поговорить?
— Как быть дальше.
Облокотившись о косяк, он вперил в нее внимательный взгляд серых глаз.
— Думаю, самым разумным будет спуститься вниз. — И желательно вон из этого дома. — Я не собираюсь находиться тут наедине с вами!
— Я… мне казалось, план был именно таким.
За какие-то секунды Сантос изменился до неузнаваемости. Вместо заботливого человека, чьи мягкие прикосновения чуть не довели ее до слез, перед ней теперь стоял жестокий демон, при одном взгляде на которого ее охватывал ужас.
Тот самый, за которого ее сестра собиралась замуж. Алекса вновь задумалась о том, что могло привлечь ее сестру в таком мужчине.
Как его вообще кто-нибудь может любить.
И все же за сегодняшний день ее мнение изменилось. Она ощутила на себе силу его притяжения. И даже мечтала, чтобы он поцеловал ее.
Так который же из двух настоящий Сантос?
Ей в душу закралось ужасное подозрение, что бывший жених ее сестры ведет двойную игру. А она, как наивная, доверчивая дурочка, лезет прямо в расставленную ловушку.
— Что за план? Не помню, чтобы упоминались какие-то планы.
— Нет? Простите меня, дорогая, но я отказываюсь верить, что родители не обсуждали с вами свои тайные планы.
— О каких планах вы говорите?
