Мэхелия Айзекс - Любовный яд
– Все это неправильно, – сказал он наконец, взяв себя в руки, и Шарон подумала, что, пожалуй, не стоит продолжать разговор в подобном тоне. Нужно успокоиться и рассуждать разумнее. У нее уже и так достаточно переживаний в жизни.
– Ты так думаешь? – переспросила Шарон, ослабляя узел на рубашке, которая слишком плотно облегала грудь. Она заметила, как пристально рассматривает ее Дуглас, и решила не дразнить его.
– Конечно, – повторил Дуглас, разминая затылок. – Послушай, Шарон, разве не я должен чувствовать себя обиженным? Я не предавал тебя. И не я сбежал в Лос-Анджелес, даже не попрощавшись!
Женщина покраснела, подумав, что это можно свалить на жару.
– Я полагаю, нам не стоит возвращаться к прошлому, не так ли? – натянуто произнесла она. – Наши отношения никогда не были очень серьезными.
– С твоей стороны это, может быть, так и было, – иронично заметил Дуглас, – и я не вправе возмущаться тем, что ты даже не позвонила мне. Но моя мать заслуживала хоть какого-то объяснения. Она так тяжело перенесла твое исчезновение.
– Но у меня были на то причины, – смущенно произнесла Шарон, чувствуя, что разговор приобретает нежелательный оборот. Она беспомощно взмахнула рукой: – Прошу извинить, но для меня оставался только такой выход из создавшейся ситуации.
– Ну а сейчас?
– Сейчас? – растерялась Шарон.
– Ты собираешься выгнать меня?
Шарон сжала губы.
– Ты спрашиваешь, как сын Фелисии Ирвин или газетный репортер?
– Но я же сказал, – Дуглас развел руками, – я работаю не в газете, а на телевидении.
– На телевидении? – возмутилась женщина. – И ты думаешь, мне от этого легче?
– Тебе вообще об этом не нужно думать, – сухо заметил Дуглас, – но, нравится тебе или нет, поговорить нам придется во имя нашего прошлого.
Во имя прошлого... Шарон глубоко вздохнула.
– Дуглас...
– Да?
Он устало взглянул на нее, и, хотя Шарон не чувствовала себя виноватой, она решила пойти ему навстречу.
– Ладно. Возможно, я была в какой-то степени несправедливой, но ты должен понять меня, понять мои чувства.
– Я понимаю.
– Понимаешь? – недоверчиво переспросила Шарон.
– Во всяком случае, могу догадаться.
– Но это вовсе не означает, что я готова откровенничать с тобой.
– Это я вижу. Но все же, могу я присесть? – Он указал на плетеное кресло.
Отказывать нет причины. Ей придется поговорить с ним, даже если вернется сын. С этим она справится, хотя другого выхода и не было. Надо выяснить все детали. Иначе придется провести следующие месяцы в ожидании кого-нибудь еще.
Поэтому она согласно кивнула головой, глядя, как Дуглас устраивается в кресле. Он скрестил ноги, плотно обтянутые джинсами, и Шарон удивилась, как можно так одеваться в столь жарком климате. Брюки как будто прилипли к его мускулистым ногам, выделяя одновременно мужские достоинства Дугласа...
В горле пересохло от неожиданных воспоминаний, и она отвернулась в сторону.
– Может, хочешь кофе? – поспешила она спросить, пытаясь скрыть волнение. Боже мой, какие глупости она позволяла с ним, когда тот был совсем юношей. Нельзя больше глупить, когда он стал взрослым мужчиной.
– Спасибо, да.
Дуглас не остался в гостиной, а последовал за ней на кухню, оперся о косяк двери, внимательно разглядывая сад и огород, пока она разливала кофе. О чем он думал? О том, что она стала типичной домашней хозяйкой? И как она могла решиться отказаться от карьеры ради сомнительных радостей материнства?
– Очень красиво, – сказал Дуглас и указал на цветок цезальпинии, который она перенесла из сада и посадила в горшке на кухне, – я никогда не думал, что ты так любишь цветы. Ты сама все это вырастила?
Женщина обернулась, держа кофейник в руках.
– Мне кажется, ты многого не знаешь обо мне. Пойдем на веранду? Там дует освежающий ветерок.
Дуглас взял чашку, слегка коснувшись рук Шарон. Как бы она ни волновалась, себя он старался держать в руках.
– А ты не присоединишься ко мне? – В глазах его вспыхнули лукавые искорки. – Или ты готовишься к ланчу, на который меня не приглашают?
Шарон вздохнула и быстро сказала:
– Я... можешь остаться, если желаешь.
Она не могла сообразить, поступила ли благоразумно или совершила глупость. Но ведь он видел Майкла и говорил с ним. Теперь нечего скрывать. Да и как иначе смогла бы она справиться с этой ситуацией?
– Ты разрешаешь? – В голосе Дугласа прозвучала некоторая ирония, но она отреагировала спокойно:
– А почему бы нет? Я не хочу обижать твою мать.
Губы мужчины сжались, но он не стал препираться. Кивнув головой, последовал за Шарон на веранду.
Вернулся Майкл, держа в руках полное блюдо клубники. Губы его были красными от ягод.
– Этого хватит? – спросил он, передавая матери блюдо и поглядывая на гостя. – Я видел вашу малолитражку. А я умею водить машину, мама научила меня. Я ездил на нашей машине по берегу.
– Мистера Ирвина не интересуют твои дела, сынок, – нетерпеливо перебила его мать, непонятно почему раздражаясь. – Посмотри на себя в зеркало и пойди умой лицо. Ты весь измазался клубничным соком.
Мальчик возмущенно посмотрел на мать, а Дуглас неодобрительно покачал головой.
Что ему известно? – с беспокойством подумала она, ставя на стол клубнику. Если бы не Дуглас, она вела бы себя гораздо спокойнее. Не было бы этого напряжения.
– Мистер Ирвин останется на ланч? – спросил Майкл сквозь открытую дверь. Шарон едва сдержалась, чтобы не накричать на сына и не отменить приглашение Дугласу.
– Да, я его пригласила, – натянуто произнесла она, как будто еще сомневалась в содеянном.
Мальчик удовлетворенно кивнул и исчез, прежде чем мать успела остановить его.
В комнате возникло неловкое молчание, и Шарон воспользовалась моментом, чтобы отнести ягоды на кухню. Боже мой, с отчаянием подумала она, положив руки на холодные края раковины, что со мной происходит? После стольких лет относительного спокойствия я начала терять контроль над собой?
Применив приемы, которым ее когда-то научил преподаватель йоги, она постаралась успокоиться. Решив, что нельзя долго оставлять Дугласа в одиночестве, она провела ладонями по волосам и вернулась на веранду.
Дуглас расположился в одном из плетеных кресел, бесцеремонно положив ногу на перила ограды. Он бездумно глядел на море, а Шарон, воспользовавшись тем, что он не знает о ее присутствии, начала внимательно разглядывать его.
Странно, каким знакомым и в то же время незнакомым показалось ей его лицо. Глубоко посаженные глаза с длинными ресницами, с небольшой горбинкой нос, широкий рот, который мог быть и жестким, и чувственным, волевой, мужественный подбородок.
