Оливия Уэдсли - Горькая услада
Монти с грумом поспешили к нему на помощь, но все произошло буквально за одну секунду, и было уже поздно.
Маркус, которого Раджа хватил подковой по голове, лежал без движения. Родней стоял около него на коленях.
— Не говорите ничего женщинам, особенно жене, — шепнул Монти, стараясь успокоить Сильвию, которая вся дрожала. — Бит, дорогая, возьмите себя в руки и постарайтесь незаметно для всех позвать доктора — он играет в железку. Только, ради Бога, поскорее!..
Но Монти уже отлично знал в тот момент, что Маркусу никакой доктор не поможет.
Родней растерялся, вытирая кровь, сочившуюся из длинного пореза на лбу.
Грум тем временем увел Раджу.
— Как это случилось? Или вам, может быть, трудно говорить сейчас? — мягко спросил Монти.
— Нет, напротив. Я могу рассказать, как это было, — возразил Родней. — Стремя, по-видимому, расцарапало мне щеку, но это сущие пустяки. Мне кажется, дело было так: лошадь чего-то испугалась и поднялась на дыбы. Уздечка стянула мне шею, и я повис в воздухе. Дин бросился, чтобы освободить меня, и лошадь ударила его. — Он на мгновение замолчал, потом добавил: — Это был необыкновенно храбрый поступок.
— Да, вы правы, — ответил Монти. — Это было вполне похоже на Маркуса. — Он мгновение подумал, потом быстро и угрюмо сказал: — Ему здорово попало. Этот дьявол хватил его изо всех сил по виску.
Родней, охваченный ужасом, не мог произнести ни звука; наконец, спросил глухим голосом:
— Вы хотите сказать, что он умер?
Монти ничего не ответил, но его молчание было красноречивее слов.
В полосе света, струившегося сквозь открытую дверь, показалась Сильвия в сопровождении очень маленького, подвижного француза, очевидно, доктора.
Монти пошел к ним навстречу.
— Надо внести его в боковую комнату справа, я покажу — куда, — сказал доктор.
Монти и Родней, с помощью грума, подняли тело Маркуса и внесли его в отель.
Небольшая гостиная, в которую они вошли, вероятно предназначалась для курения. В ней не было диванов, а стояли только большие кресла.
Как только зажгли свет, Монти заслонил собой от Сильвии тело Маркуса.
— Идите прямо в свою комнату, деточка! — ласково сказал он. — Я тоже скоро приду.
— Ах, бедняга, бедняга, — бормотал доктор, суетясь около стола и орудуя каким-то инструментом. — Единственно хорошо то, что он умер мгновенно — ничего не успел почувствовать.
Родней отвернулся. Человек, которого он презирал, погиб смертью героя, спасая его. Он ясно видел веселое лицо Маркуса в тот момент, когда он так безрассудно бросился на обезумевшего Раджу. Это был необыкновенно храбрый поступок. Так хладнокровно пожертвовать своей жизнью ради спасения другого!..
— Кто сообщит о случившемся его жене? — спросил доктор. — Не следует, чтобы она узнала о несчастии от кого-нибудь из перепуганных слуг. — Его взгляд упал на Роднея. — Кто вы, молодой человек?
Родней резко обернулся.
— Я тот, из-за кого погиб Дин! — хрипло ответил он и направился к дверям.
— Нет, постойте, лучше я пойду к Додо, — остановил его Монти. — Я ведь много лет знаю их обоих.
Родней и доктор, погруженные в глубокое молчание, ждали его возвращения. В полутемном углу возился и кашлял грум.
— Вам лучше уйти, мой друг, — внезапно сказал доктор. — Это будет лучше при создавшихся обстоятельствах.
— Хорошо, — коротко ответил Родней и вышел из комнаты. Он отыскал свой автомобиль и поехал домой.
Ему казалось странным, что все вокруг так же спокойно, как было час тому назад, что ничего не изменилось. Только тогда Дин был жив и весело смеялся, а теперь он мертв.
Во время войны смерти так мало придавали значения. До крайности взвинченные нервы почти не реагировали на нее. Она была не страшнее проигрыша при игре в кости. Но смерть в такой тихий, благоухающий вечер, смерть, словно молния, внезапно разящая из мрака… Такая смерть ужасна. А Дин даже не успел вскрикнуть. Он умер красивой смертью героя, одним жестом отдал свою жизнь за другого.
Был час ночи, когда Родней остановил свой автомобиль у подъезда виллы. Он поднялся к себе и опустился в кресло у открытого окна. У него сильно болела голова, но он не обращал на это внимания.
Все происшедшее должно коренным образом изменить его жизнь — он в долгу перед леди Дин. На нем лежала вина, которую едва ли возможно искупить.
Кроме того, нужно посвятить во все Эшли. Завтра же необходимо навестить бедную леди Дин. Конечно, они — он и Эшли — не смогут завтра уехать в Париж, теперь они обязаны остаться.
Наконец Родней поднялся и стал раздеваться. От быстрых движений его рана открылась, и кровь залила ему глаза. Тогда только он вспомнил о своей голове и, подойдя к лампе, осмотрел порез — довольно значительную царапину. Он перевязал рану и лег в постель, но заснуть не мог.
Ворочаясь с боку на бок, он внезапно заметил, что в щели дверей из комнаты Эшли пробивается свет.
Повинуясь потребности поделиться с кем-нибудь близким — потребности, которая охватывает нас, когда на душе тяжело, Родней встал и открыл дверь в комнату брата.
Эшли сидел в кровати, обложенный подушками. Около него стоял графин с коньяком и блюдо с сандвичами. Налив себе немного коньяку, он быстро, насквозь пронизывая его взглядом, повернул свое лицо к брату.
Родней остановился на пороге и в нерешительности произнес:
— Произошло несчастье…
Выражение лица Эшли мгновенно смягчилось.
— Подойди ко мне, — ласково сказал он.
Родней подошел к нему и остановился около кровати.
— Что случилось? — спокойно спросил Эшли. — Ты раздавил кого-нибудь? Или смертельно оскорбил?
— Гораздо хуже, — очень тихо ответил Родней и присел на край кровати. — Некто Маркус Дин — помнишь, мы как-то говорили с тобой о нем — спас мне жизнь, но сам при этом погиб.
Под влиянием внезапно охватившего его волнения, он замолчал, нервно комкая в руках синий шелк одеяла.
Лицо Эшли, даже при мягком свете лампы, казалось мертвенно-бледным и бесконечно усталым. Он внимательно разглядывал брата.
— Продолжай, — сказал он, наконец, — расскажи мне все, как было. Автомобиль…
— Нет, — неожиданно громко сказал Родней. — Я помогал дочери Дина сесть в седло, неловко нагнулся и попал головой в узду. В этот момент лошадь поднялась на дыбы и потянула меня за собой, так что моя голова попала в петлю. Дин бросился ко мне на помощь и освободил меня, но лошадь хватила его по голове, и он был убит на месте.
— Какой ужас! — мягко сказал Эшли, положив свою руку на руку Роднея. — Не можешь ли ты приготовить мне чаю, Родди? Я себя очень плохо чувствовал весь вечер, а Григс рано лег, так как у него повысилась температура.
