Натали де Рамон - Устрицы и белое вино
Щенок всем организмом проследил за лягушкой. Неуклюже приблизился. Лягушка пружинкой перелетела еще дальше. И еще! Еще! До чего же загадочное существо! Нет, я разгадаю загадку! Щенок, примериваясь, повертел задней частью туловища и прыгнул за ней. Ой, здорово! Я тоже умею так! – возликовал мохнатый хвостик. А это еще что? Оно живое? А как оно держится в воздухе? Ой, а вон еще одно такое! И еще! Да их много! Эй, давайте знакомиться! Не хотите? Куда же вы? Да я все равно вас поймаю!
Мы с умилением наблюдали за охотой на бабочек. Солнце играло на шелковистой черной шубке, щенок неумело тявкал перед каждым прыжком, бабочки порхали. Симон обнимал Марьет. Он всегда делает так, когда думает, что не видит никто. Шарль бы тоже мог! Чего он стесняется? Тем более сегодня. Все же наверняка знают, что мы обручились. Я незаметно повернула руку. Бриллиант вспыхнул радужными огоньками.
– Так что твоя командировка, Шарло? – спросил Поль. – Хоть теперь-то повысят?
– Уже повысили! – встряла Марьет, благовоспитанно отстраняясь от Симона. – Он у нас теперь патрон всего Марсельского филиала! Самый молодой за всю историю фирмы!
Поль приподнял брови.
– С понедельника, па. Я не хотел говорить, пока в понедельник перед всеми не объявят официально. Мало ли что еще может прийти руководству в голову?
– Ой, до чего же ты мнительный, братец! Ты ведь уже подписал в Париже все бумаги!
– Ну я...
– Мог бы и с родителями поделиться, – обиженно сказала Катрин. – Вечно у вас с Мари от нас секреты!
– Это не секреты, это сюрпризы, мамочка!
– Помолчи, – отмахнулась она от дочери. – Был в Париже, а ничего не сказал. Ты хоть догадался навестить тетушку Аглаю?
– Не было времени, мам. Побеседовал с руководством, подписал новый договор и обратно, в Гавр. Работы пропасть!
Мать поджала губы.
– Поздравляю, Шарль, – вовремя заговорил Симон и пожал ему руку. – Молодчина!
– Спасибо...
– Да, сынок, ты действительно молодец! Поздравляю! – Поль похлопал его по плечу. – Мы с мамой очень за тебя рады.
– Очень, Шарло. Умница! – Катрин приподнялась на цыпочки, поцеловала сына и добавила, стирая след помады с его щеки: – Но все-таки жаль, что ты не успел заглянуть к тетушке Аглае.
– Зато наш Шарло успел заглянуть к дедушке Картье! – И Марьет проворно задрала мою руку высоко вверх, как если бы я только что стала чемпионом на ринге. – Видали, какой бриллиантище?
– Неужели наша Вивьен решила переквалифицироваться в стекольщики? – с деланным изумлением спросил Симон. – А не тяжело? Руку не тянет?
– Бестолочь! Мой брат сделал ей предложение!
– А-а-а... – протянул бестолковый Симон. – Вивьен наконец-то сказала ему «да». Нет, ну я понимаю, я бы и сам сказал! – И как бы незаметно приобнял свою «половину». – Такая глыба! На полкило!
Он отпустил еще пару шуток про стекольщика, про размеры камня, Марьет добавила, дескать, сама знает: алмаз – вещь в домашнем хозяйстве незаменимая, а я поймала себя на мысли о том, что не сказала Шарлю никакого «да»! Он ведь просто сунул мне коробочку с кольцом на лестнице, потом мы выпили кофе, позавтракали, а перед выходом из дому я буднично надела бриллиант на палец. И все! Разве так делают предложение? Разве так ведут себя новоиспеченные жених и невеста?
Мы ведь даже не поцеловались! Мы не были вместе целую вечность, но ни одному из нас не пришло в голову вместо завтрака заняться любовью. Ладно, не вместо, а перед завтраком. Но ведь не пришло! И не поцеловались мы до сих пор... Забыли? Или теперь это не нужно? Но вот Симон обнимает же свою Марьет при первой возможности, и ей это нравится, и мне бы понравилось. Кстати, я ведь думала уже об этом! Нет, что-то с Шарлем у нас не так...
Тем временем Симон и Марьет давно закончили упражняться в остроумии, родители Шарля приступили к нормальному изъявлению радости по поводу нашей долгожданной помолвки, а щенок неожиданно для самого себя поймал и съел бабочку. И обиженно заскулил: куда она подевалась? Черная меховая физиономия еще хранила следы пыльцы.
– Ишь ты, охотник! – одобрительно сказал Поль. – Сколько ему, Шарло?
– В среду было четыре недели, па.
– А здоровый! С хорошего кота, – сказал Симон.
Щенок понял, что бабочки все равно не найти, пискнул в последний раз и с высунутым языком устало повалился на траву.
– Забирай его, Шарло, – сказала Марьет, – и пошли к столу. Мы накрыли в саду за домом. Мы с мамой такого наготовили! Давай скорее, а то налетят осы!
– Пьеро! Пьеро! – позвал Шарль и шагнул в траву к щенку.
Катрин потянула его за рукав.
– Оставь Казимира в покое. Пусть отдыхает. Ему все равно не выбраться за ограду. Пойдем, Вивьен. – Она подала руку мне. – Ты отлично выглядишь, как всегда, только немного бледновата сегодня. От жары, наверное?
– От жары она была бы красной, а бледность бывает от... – лукаво подкашлянув, недоговорила Марьет. – Сама знаешь, мам, от каких ночей девушки делаются бледными.
– Фи, Мари! – поморщилась Катрин. – Не будь пошлой.
– А что такого я сказала? Здесь все взрослые. Ты же не думаешь, мам, что они три года ждут первой брачной ночи? Сомневаюсь, чтобы даже вы с папой в семидеся...
– А вдруг? – безмятежно встрял дипломат Симон, перешагивая через еще не успевшую высохнуть на дорожке щенячью лужицу. – Мало ли какие могут быть у людей принципы?
– Да, – не сговариваясь, сказали мы с Шарлем в один голос.
– Ха! – сказал Поль. – А ведь это радует, господа!
Тут я вдруг обнаружила, что моя правая рука – за левую меня вела Катрин – в руке у Шарля и что он не просто держит ее, а еще и слегка щекочет пальцами мою ладонь.
– Мог бы и не декларировать, папа, – хмыкнула Марьет, – мы все давно знаем твои ветхозаветные принципы.
Палец Шарля перебрался к моему запястью, немножко потрогал там и игриво провел линию по моей ладони. Я сжала руку Шарля. Его палец еще более энергично засуетился внутри. Какая же я паникерша...
– При чем здесь ветхозаветные принципы и семидесятые годы? – возразил Поль. – Ты что, не слышала, как они сказали «да» хором? А мы вот с мамой Катрин до сих пор не умеем дружно держать оборону.
– Не придумывай, дорогой, – сказала мама Катрин и, шагнув к «дорогому», начала лохматить его волосы свободной от меня рукой.
Это была левая рука, и, чтобы достичь требуемого художественного беспорядка, маме Катрин приходилось стараться.
– Ма, ты бы отпустила Вив, – посоветовала Марьет. – Правой тебе будет удобнее. Еще лучше – двумя!
– От кого в нашей семье нужно постоянно держать оборону, так это от Мари! – не обращаясь ни к кому в отдельности, не отпуская меня и продолжая ворошить прическу «дорогого», заметила мама Катрин. – Ну вылитая тетушка Аглая!
