Марис Соул - Никаких обещаний
— Вы никогда не носите волосы распущенными? — спросил Эрик, погружая пальцы в ворох ее густых волос, которые в эту минуту освобождались от последних удерживавших их заколок и готовы уже были свободно рассыпаться по плечам.
— Женщина, занимающаяся бизнесом, выглядит слишком легкомысленно с распущенными волосами.
— Легкомысленно, — повторил он, его пальцы следовали за потоком волос по плечам и спине. — У вас волосы цвета конфет-ирисок. Это их естественный цвет?
— Да.
Такой же естественный, как и естественно ощущение прикосновений его рук к ее телу. Естественное и… такое, как нужно.
Волнующее.
Она застонала, прижимаясь к нему.
И тогда Эрик поцеловал Эшли. Его губы охватили ее губы с мастерством и силой. Поцелуй был энергичен и страстен, и пальцы Эшли впились ему в плечи.
Она ошибалась. Предчувствия и предвкушения не подготовили ее к этому мгновению. Она не ощутила разочарования. О, вовсе нет! Разочарование было невозможно. С таким мужчиной. При таком поцелуе.
Ощутить прикосновение его губ к своим — это было то, о чем она мечтала все последние дни и ночи, и даже больше того. Он был сильным и нежным одновременно. Требовательный и щедрый. Ее руки скользнули по его плечам к шее, затем к волосам.
— Да, — шепнули ее губы. — О да!
Эрик чувствовал, как ее ногти касаются его головы, вызывая приятное покалывание, разливающееся по всему телу. Ее браслеты издавали музыкальный звон у самого его уха, и мелодии тысячелетий растекались по телу, песнь желаний и вожделения, страсти и похоти. Она приоткрыла рот, и он ворвался в него, возжаждав все, что она предлагала ему, и то, что могла предложить.
Он чувствовал ее дурманящий вкус. Дурманящие линии тела. Ему хотелось вобрать ее в себя и самому слиться с ней, руки его скользили по мягкому шелку блузки до тугой кожи брюк, покрывающей ягодицы. И когда он коснулся их, дрожь пробежала по всему его телу. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько утратившим над собой контроль.
И Эшли могла лишь держаться за него, разум давно ее оставил. Она столько мечтала о поцелуе, думая, что он излечит ее от безумных мечтаний, от неутолимого желания, которое этот мужчина возбуждал в ней. Теперь же она поняла, что всего лишь открыла ящик Пандоры. Он вмещал в себя тьму тайн и свет ясности. Соблазн. И опасность.
Эрик Ньюмен был именно тем человеком, кого она с такой тщательностью избегала так много лет — мужчина, поцеловав которого, она уже никогда не сможет его забыть.
Он гладил и ласкал ее, все время повторяя какие-то слова, шепча их у губ, щек, глаз… Незнакомые слова чужого языка она понимала не больше, чем свои чувства. Ничто не имело никакого смысла, больше ничто не имело смысла. И все-таки имело особый смысл.
Руки Эшли двигались по его спине, касаясь гладкой ткани водолазки и тела под нею, столь же напряженного, как сжатая пружина. Где-то глубоко в тумане сознания она услышала его стон и почувствовала, как он резким движением отстранился от нее. Какое-то мгновение она еще удерживала Эрика, вдыхая, вбирая в себя каждое чудесное и загадочное ощущение, исходящее от него. Затем она отступила перед реальностью и оттолкнула от себя Эрика, почти утратив равновесие физическое, так же, как уже давно утратила равновесие душевное.
Он схватил ее за руку, не позволив упасть. В его глазах она все еще видела страсть и желание.
— Это может зайти очень далеко, — сказал он.
Очень далеко… Это уже зашло слишком далеко и в то же время недостаточно далеко. Она пребывала в еще большем замешательстве, чем прежде. Подавленная и неудовлетворенная.
— Мы должны остановиться, — сказала она, хотя ее тело умоляло об обратном. — Я…
Эшли не смогла закончить фразу. Но слова были бессмысленны, они все равно ничего не объясняли. И все же он понял.
— Я думаю, мне лучше уйти.
Она ничего не сказала, чтобы остановить его. Сплетя свои пальцы с его пальцами, Эшли сделала шаг назад. Медленно, но неуклонно она продвигалась к входной двери, не отрывая глаз от его лица, учащенно дыша и продолжая держать пальцы сплетенными с его пальцами.
Когда они подошли к двери и открыли ее, она все еще держала его руку. Эрик подумал, не исключено, им придется провести остаток ночи в коридоре, взявшись вот так за руки, но она вдруг высвободила его руку, и ее руки беспомощно и безнадежно повисли по сторонам, оставшись без поддержки.
— Удачи вам с вашей школой боевых единоборств.
— Спасибо.
Он не мог просто взять и уйти. В ту секунду, когда Эшли отпустила его руку, у него возникло ощущение тяжелой утраты. Как он мог уйти с этим чувством?
Но как он мог остаться?
Сделав глубокий вздох, вздох очищения, Эрик перешагнул порог и оказался в коридоре.
— Удачи вам с переездом в Чикаго.
— Спасибо, — ей удалось некое подобие улыбки. — Как-нибудь увидимся.
Эшли поспешно захлопнула дверь. Он остался стоять в коридоре, тупо уставившись на дверной глазок, его мысли смешались в нечленораздельном хаосе. Годы многочасовых тренировок и суровой дисциплины вступили в борьбу с природными инстинктами. Он знал, как увернуться от удара меча, кинжала или трости, но женский поцелуй — поцелуй этой женщины — оказался значительно более смертельным ударом.
Глава 4
Эшли слышит, как над ее головой, курлыча и перекликаясь, летят канадские гуси. А вдалеке она видит своего брата, он стоит на противоположном крае поля, такой широкоплечий, с белокурыми волосами, развевающимися на ветру, словно та высокая трава, что их разделяет.
— Я полагаюсь на тебя, — кричит он ей.
— Я сделаю это, — обещает она.
Оглянувшись по сторонам, Эшли видит родителей. У отца такой гордый вид, а мать чему-то улыбается.
— Я сделаю это, — повторяет она им, но родители, кажется, не слышат.
Они смотрят на Джека.
— Я получила повышение, — кричит она Джеку.
Но теперь поле кажется шире, трава выше, и ей труднее видеть брата.
Она надеется, что он ее услышит.
— У меня есть шанс получить работу в Чикаго. Это то, чего ты всегда хотел.
В последней отчаянной попытке преодолеть разделяющее их расстояние, она бросается бежать, ноги путаются в высокой и густой траве.
— Джек! — надрывно зовет Эшли.
Ее разбудил звук собственного крика… и страшная головная боль. Резко сев в постели, она приложила кончики пальцев к вискам и уставилась на белые стены спальни. Ощущение немой пустоты вытесняло чувство безнадежности, только что владевшее ею.
Это был сон.
В течение какого-то мгновения она не была способна ни на что, кроме как, сидя в постели, массировать виски, уставившись на стену и переживая еще раз то, что всего несколько минут назад казалось ей таким реальным. Ногами Эшли чувствовала скомканное, скрученное одеяло, которое во сне она запихнула в самый угол кровати. А в окно доносилось печальное курлыканье летевших на юг гусиных стай.
