Ребекка Джинсен - Как подсказало сердце
— Не войдете ли вы в дом, сэр рыцарь? Госпожа Друода будет рада, что вы вернули ей… ее собственность.
6
Хильдегард торопливо рассказала Друоде обо всем, пока рыцарь сидел в одиночестве в большой комнате. Он наслаждался вином и едой, которые ему подали.
Хильдегард хихикала, кидая осторожные взгляды на гостя.
— Я подсыпала ему в вино немного порошка, чтобы его язык развязался.
— Ты что, хочешь отравить его?
— Нам же надо узнать, что он слышал о Лоруа, так ведь? Он еще держится, но ему недолго осталось. Так что иди.
— Я посмотрю за норманном. А для тебя есть дело поважнее, — сказала Друода, злобно посмотрев в сторону лачуги, где скрылась Бригитта. — Сегодня девице почти удалось бежать. Даже эти дураки, которых я наняла, не усмотрели за ней. Если бы не рыцарь, она бы сбежала и мы бы все потеряли. Десять плетей заставят ее подумать в следующий раз, когда ей придет в голову снова попытаться удрать.
— Ты хочешь ее выпороть?
— И сурово. Проследи, чтобы ей заткнули рот. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал. Но пусть она помучается от боли подольше, чтобы у нее не осталось сил удрать. Но до крови не доводи. Вильгельм не захочет невесту в синяках. — Друода улыбнулась своей подруге. — Я уверена, что он сам доставит себе удовольствие, украшая ее синяками, если все то, что про него говорят, правда.
Друода отправилась к рыцарю. Глаза его были закрыты, он клевал носом, точно старался удержаться и не заснуть.
— Я тебе премного благодарна, — произнесла Друода высокомерно.
Он открыл глаза, но не сразу сумел сфокусировать взгляд.
Он был красив грубой красотой. Сильный агрессивный подбородок, покрытый темной щетиной, орлиный тонкий нос, а глаза — чистые сапфиры. Да, он действительно хорош.
— Ты госпожа из Лоруа?
— Я.
Роуланд потряс головой, желая яснее увидеть женщину. Но образ, возникший перед ним, не менялся. Огромная, неуклюжая, и, как ему показалось, вдвое старше его, она совсем не походила на сестру Квентина де Лоруа, какой он представил ее по рассказу Квентина. Он почему-то ожидал увидеть хорошенькую молодую леди.
— Я принес добрые новости, хозяйка, — промямлил Роуланд. — Твой брат жив.
— Ты ошибаешься, — ответила Друода вежливо. — У меня нет брата.
Роуланд встал. В глазах стоял туман. И он снова рухнул на скамейку, проклиная про себя женщину, которая задерживает его, и крепкое вино.
— Я знаю, ты думаешь, что твой брат мертв. Но я здесь, чтобы сообщить, что он жив. Квентин де Лоруа жив.
— Квентин… Жив? — Друода осела на скамейку рядом с норманнским рыцарем. — Как? Это невозможно!
— Сквайр твоего брата оставил его, решив, что он умер. Твоего брата нашли рыбаки, принесли в деревню и выходили.
Ошеломленная Друода собиралась с мыслями. Паниковать не стоит — рыцарь думает, что она — сестра Квентина.
— А где… мой дорогой брат сейчас?
― В Арле, откуда я только что. Я собирался на север, а он попросил меня заехать и сообщить эту новость и сказать, что он задерживается. Брат хотел, чтобы ты больше не горевала из-за него.
— Так он задерживается? А когда он вернется?
— Через месяц. А может, и раньше.
Друода встала.
— Ты так добр, что принес мне это радостное известие. Я тебе очень благодарна.
— Мадам, я в долгу перед вашим братом. Так что с моей стороны это небольшая услуга.
— В каком долгу?
— Твой брат спас мне жизнь.
Но Друода не собиралась попусту тратить время и не просила его рассказывать историю спасения.
— Ты мой гость на эту ночь. Я пришлю тебе молодую девицу, чтобы ты не скучал.
Роуланд еще раз попытался встать. На этот раз успешно.
— Спасибо, — кивнул он.
Друода улыбнулась, вежливо пожелала ему спокойной ночи и оставила дожидаться Хильдегард, которая покажет ему спальню.
Во дворе она встретилась с Хильдегард.
— Ну как?
— А ты разве не слышала, как выла ее собака? Хорошо, что эта зверюга на цепи.
— Тьфу, черт! Значит, уже кто-нибудь знает про ваше дельце, — выпалила Друода.
— Только собака, — уверяла Хильдегард. — Никто больше не мог слышать. — А потом спросила: — А что за новости принес норманн?
― Хуже некуда. Давай, покажи поскорее ему комнату и приходи ко мне. У нас полно дел.
Хильдегард сделала, как было велено. А потом пришла к Друоде, которая нервно расхаживала по комнате.
— Так что случилось?
— Квентин жив.
— О нет! — воскликнула Хильдегард. — Он же убьет нас!
— Молчи! — прикрикнула на нее Друода. — Я уже совершила одно убийство, если понадобится, убью еще раз, но сохраню то, что получила. Племянник появится здесь через несколько недель, сказал норманн.
— Но ведь если он приедет, Бригитта ему все расскажет!
Хильдегард запаниковала.
— А ее здесь не будет, — твердо заявила Друода. — Я постараюсь, чтобы она уже была у Вильгельма в ожидании свадьбы. Потом я отправлюсь к герцогу Арнульфу с известием о смерти Квентина. Нам надо выдать Бригитту замуж до его возвращения. А если мне удастся устроить все так, как я хочу, он не вернется никогда, — пообещала она мрачно.
7
Бригитта неподвижно лежала на своей подстилке, слезы потоком лились из глаз. Но даже от рыданий тело болело.
Она все еще не могла поверить в то, что они действительно сделали это с ней. Бригитта едва закончила стирать одежду, когда Хильдегард и те двое ворвались в комнату, раздели ее и кляпом заткнули рот. Она даже не успела почувствовать себя оскорбленной, оказавшись в таком виде перед двумя мужчинами, как ее бросили лицом вниз на матрац. Громилы держали ее за руки, Хильдегард работала кожаным ремнем.
Когда ремень падал ей на спину, казалось, она горит в огне. Девушка ничего не могла сделать, только хрипела. Последнего удара она не почувствовала — потеряла сознание. А когда пришла в себя, была одна и все еще голая. Бригитта снова заплакала, но на этот раз приказала себе успокоиться. Надо одеться, взять тунику с сапфирами и еду. Она чувствовала слабость от голода — весь день во рту не было ни крошки. Во что бы то ни стало надо подняться с подстилки и снова попытаться бежать. На этот раз она возьмет с собой Вульфа.
Роуланд судорожно метался в постели, ему снился сон, который снова и снова возвращался к нему, сколько он себя помнит. Сны он видел разные — хорошие, тревожные, иногда — ужасные, но этого сна он никогда не мог понять. Он являлся ему не так часто, как в юности. Но именно тогда, когда что-то его тревожило.
Сон всегда начинался с ощущения удовлетворенности. Потом возникали какие-то лица из темноты — молодого мужчины и молодой женщины, лица, которых Роуланд никогда не видел наяву. Они смотрели на него сверху вниз и как бы издалека. Но Роуланд не боялся их, они светились теплотой и счастьем, которого сам он никогда не знал. Потом ощущение счастья исчезало, лица таяли в темноте, а вместо них возникали, словно вспышки, какие-то сцены. Его охватывало горькое чувство одиночества, и Роуланд просыпался с ужасным ощущением утраты и никак не мог понять — почему.
