Флора Поллинг - Линия любви
Не то что раньше. До выстрела.
В те времена Хартли досыта насмотрелся на обнаженную женскую плоть. Детектив видит не только внешнюю, показную сторону этого центра ночной жизни. Стриптизерши в низкопробных барах, проститутки, заманивающие туристов… Для полицейского это ведь тоже часть профессионального интереса.
Но тело женщины, которую он видел в раздевалке, было другим. Оно было естественным! И, если память ему не изменяет, с правой стороны у пупка Рыжухи была прелестная родинка.
Хартли удивленно взглянул на свои руки: он не заметил, как переломил ветку. Чертыхнувшись, он отбросил обломки в сторону и снова потянулся к дереву, в тени которого стоял. Будь у него зубочистка, он перекатывал бы ее во рту, но зубочистки закончились, а ему необходимо было чем-то занять себя, пока он поджидает Рыжуху. Рыжуху? Нет, Сью!
Ему повезло, что тот монстр с обритой головой выкрикнул ее имя. Забавно, детина был просто счастлив увидеть ее, а она казалась удивленной и немного смущенной. И только. Хартли тряхнул головой. Эта леди — словно мозаика, попробуй-ка сложи ее многочисленные кусочки!
Хартли видел, как Сью то сидела в сторонке, то плавно расхаживала по периметру ринга в перерывах между раундами. Но после их короткой дуэли взглядов она явно избегала смотреть на него. Смышленая. Догадалась, что он пришел из-за нее. Что ж, начинается старая добрая игра в «кошки-мышки». Он не против. Эта игра обостряет инстинкты — инстинкты хищника, преследующего дичь. В поисках зубочистки Хартли машинально провел рукой по карману, хотя и знал, что тот пуст. Черт! Ему определенно необходимо что-то мять, жевать, перекатывать. Хартли задумчиво взглянул на валяющиеся на асфальте обломки ветки. Может, они заменят зубочистку?
— Иначе я снова начну курить, — проворчал он.
— Спокойной ночи, малышка! — прорезал ночную тишину голос охранника.
Хартли забился поглубже в тень эвкалипта и продолжал наблюдение.
Сью шла легким быстрым шагом. На ней была длинная свободная блуза из какой-то тонкой материи. На ногах — босоножки на высоких каблуках, которые громко цокали по асфальтовому покрытию стоянки.
Под дуновением легкого ветерка, несущего приятную прохладу, тонкая материя льнула к ней, как ревнивый любовник. Когда она подошла ближе, Хартли заметил и еще кое-какие детали. Уловил, например, как легкая материя облегает ее бедра, гладит, ласкает их медленными струящимися движениями. Разглядел также, как подрагивают при ходьбе ее крепкие груди. Пожалуй, это посильнее бикини, пронеслось у него в голове.
Когда девушка оказалась в полосе света, падающего от фонаря, Хартли готов был поклясться, что видит ее крупные соски, обрисованные натянувшейся материей. Эти темно-розовые ягодки стояли у него перед глазами еще с той встречи в раздевалке. Таким женщинам, как она, необходимо запретить ходить без лифчиков. И такая одежда — тонкая, как самая тонюсенькая пленка, — должна быть объявлена вне закона. Прямо завтра, с утра.
Легкое пощелкивание отвлекло Хартли от дальнейших размышлений. Он с опозданием осознал, что машинально открывает и закрывает замочек на браслете для часов. Досадуя на себя, он прервал свое нервное упражнение и взялся рукой за пряжку ремня, надеясь, что холодный металл охладит не только его руку, но и жар, пылающий ниже этого ремня.
Не забудь, что она обманщица. Как Дженнифер. Эта мысль, особенно ее вторая часть, вернула Хартли к действительности. Он готовит западню для своей добычи, следит за ней с холодным расчетом. И всякие посторонние мысли — ненужная помеха.
Девушка остановилась и вскинула голову, словно к чему-то прислушиваясь. Хартли затаил дыхание. Видимо, щелканье его браслета в глубокой ночной тишине привлекло ее внимание. Он был от нее на расстоянии пятнадцати футов или чуть больше, но она вполне могла учуять его присутствие, особенно если все ее чувства настороже, как это бывает обычно у воров. Они ведь, как полицейские: всегда должны присматриваться, прислушиваться, быть начеку.
Затаившись в тени громадного эвкалипта, Хартли почти не сомневался, что она его не видит. Но все же из осторожности он небрежно прислонился к ближайшей машине, будто это его автомобиль, и стал смотреть в небо. Ничего особенного: человек ждет кого-то и хочет как-то убить время.
Делая вид, что любуется звездами, Хартли продолжал напряженно прислушиваться. Быстрый перестук каблучков стих. Тишина. Девушка остановилась. Почему?
Не меняя положения, Хартли покосился в ее сторону. Девушка стояла в тридцати футах от него, между двумя машинами: одна из них — темно-красный «остин», вторая была скрыта кустарником, и Хартли не мог ее разглядеть. Наклонив голову, девушка рылась в сумочке. Лунный свет вытворял что-то сумасшедшее с ее волосами: теперь золотистые пряди явно отсвечивали рыжиной. Да, рыжий — ее натуральный цвет. Без сомнения. Вот почему тот охранник называл ее Рыжухой. Она достала что-то из сумочки. Послышалось легкое бренчание. Ключи.
Вопреки ожиданиям Хартли девушка не открыла «остин», а повернулась к другому автомобилю. Хартли сделал вид, что поправляет антенну на машине, у которой он стоял. Это позволило ему немного податься вперед и получше разглядеть объект наблюдения.
Краешком глаза он заметил, как открывается дверца… серого «ванден плас» самой что ни на есть последней модели. Хартли мгновенно напрягся — как будто над стоянкой пронесся холодный ветер и унес с собой все расслабляющие мысли, оживил рефлексы, обострил ощущения. Он видел, как девушка устраивается в «ванден плас» — аккуратно расправляет одежду, убирает что-то с переднего пассажирского сиденья. Ну просто леди, возвращающаяся из гостей!
Дверца «ванден плас» с мягким щелчком захлопнулась. Хартли подобрался. Ладно, теперь все пойдет по обычной схеме.
Когда «ванден плас» стал выезжать с парковочной площадки, Хартли направился к своей машине. Открыв дверцу, он скользнул на сиденье водителя и, чуть выждав, тронулся с места. На дороге он, используя в качестве прикрытия другие машины, уверенно двигался следом за «ванденом». Совсем как на охоте: выделить из стаи, а потом напасть.
Хартли Лоусон снова вернулся к жизни.
Желудок Джоди урчал, словно дикое животное. Она взглянула на часы, вмонтированные в приборную доску: одиннадцать десять.
— Ничего удивительного, — пробормотала она, тормозя у светофора. — С самого ланча маковой росинки во рту не было.
Да и то — разве это была еда? — подумала она. Крошечный кусочек пиццы, завалявшийся в холодильнике Сью, стакан апельсинового сока и несколько кусочков сыра едва ли можно назвать настоящей едой. Впрочем, ей все равно кусок не лез в горло — не так-то просто за несколько часов превратиться в «ринг-девушку». Одно лишь умение красиво и непринужденно расхаживать на каблуках-небоскребах далось Джоди неимоверным трудом.
