Донна Стерлинг - Опасности вопреки
— Какой?
— Дать мне то, за чем я пришел. Три дня в твоей компании. Если за это время я не смогу убедить тебя принять мою помощь, я отпущу тебя и больше никогда не потревожу.
Он не успел разглядеть, что промелькнуло в ее глазах. Тоска? Сожаление? Страх?
— Нет, извини, я не могу этого сделать. — С потухшим взором она отступила назад и прислонилась к столу, словно не надеялась, что удержится на ногах.
Он едва справился с желанием целовать ее до тех пор, пока она не согласится.
— Нет, можешь. Я поговорю с Филлис. Скажу, что мне нужен офис-менеджер, помочь вести дела.
— Но у меня другая работа!
— Можно сделать исключение. — Он намерен заплатить столько, сколько потребуется. — Мне действительно нужна помощь. Я-то не вру, в отличие от тебя.
Она с беспокойством вглядывалась в его лицо, явно размышляя, стоит ли принять его предложение. После обнадеживающе длинной паузы она сказала:
— Извини, но я просто не могу столько времени отсутствовать в офисе.
— Хорошо, два дня. — Он поймал ее за плечи, прижав к столу. Убеждение не помогло. — Если ты откажешься, я найду другой способ помочь тебе. Не могу гарантировать, что он тебе понравится. Но пойми: я всерьез намерен отыскать твоего сутенера… даже если придется перевернуть этот город вверх дном.
Она побледнела, что только усилило его убежденность, что ей грозит страшная опасность.
— Я… я пошутила, когда сказала, что у меня есть сутенер. Просто хотела посмотреть, что ты скажешь… и, может, немножко напугать тебя. На самом деле нет у меня никакого сутенера.
— Значит, тебе незачем беспокоиться о «неприятностях», когда я стану искать его.
Крайне встревоженная, она закусила губу, отчего сердце его сжалось. Не в его привычках угрожать кому бы то ни было, тем более женщине, но страх и страдание, которые он почувствовал в ней с самого начала, взывали к нему на уровне настолько глубоком, что это нельзя было игнорировать.
Он не сумел сохранить свою жену, но эта ошибка не повторится с Джен, нравится ей это или нет.
— Два дня? — переспросила она неуверенно. — И ты отстанешь от меня? Забудешь обо мне и моей… ночной работе? Исчезнешь из моей жизни навсегда?
Пришла его очередь заколебаться. Ну что ж, два дня все-таки лучше, чем ничего.
— Клянусь.
Она почувствовала некоторое облегчение, но сомнения оставались.
— И ты обещаешь, что не будешь собирать обо мне сведения?
И снова он не сразу ответил. Ему ужасно хотелось узнать о ней как можно больше, но он понимал, что тогда потеряет ее доверие. Надо идти на компромисс. И он капитулировал.
— Ладно. Никакого расследования. Обещаю.
— Ты понимаешь, что я… я не могу показываться с тобой в городе? Это может вызвать множество вопросов. — Дженифер добивала его.
Врет девушка! Боится, сутенер узнает, что она проводит слишком много времени с каким-то клиентом. У Трева чесались руки добраться до мерзавца, которого якобы не существует, и придушить его.
— Мы не будем показываться в городе.
— Полагаю, ты также понимаешь, что мой рабочий день заканчивается в пять часов.
Наступило молчание.
Ну, голубушка, на такой компромисс он не пойдет.
— Я не стану покупать твои сексуальные услуги, Джен. — Он произнес это как клятву не только перед ней, но и перед собой. Тем не менее он вытащил из кармана бумажник, достал триста долларов и вложил ей в руку, сомкнув ее пальцы вокруг бумажек. — Но разве ты сама не хочешь быть три ночи моей?
Дженифер поняла одно. Если она воспротивится, его настойчивое навязывание помощи станет причиной беды. Он начнет рыть носом землю и найдет ее, а его расспросы о Дженифер Ханне вызовут подозрения у службы охраны свидетелей, и он попадет к ним на заметку, а Дженифер этого не хотела. В конце концов, ей же удалось скрыть от них тот факт, что она была замужем за Тревом Монтгомери! Слава богу, что она вышла за Трева под другим именем.
Закрыв глаза и погрузившись в горячую ароматную ванну после долгого рабочего дня, Дженифер постаралась успокоиться. Ну и паутину тайн и лжи она сплела! Что ж, это ее удел — тайны и ложь!
Таинственность — неотъемлемая часть жизни того, кто растет в семье, вовлеченной в организованную преступность. Урожденная Карли Палмьери, единственная дочь «Большого Вика» и его красавицы жены, она помнит, как ей с детства внушали, что об определенных происшествиях и поздних ночных визитах в их роскошный новоорлеанский дом нельзя нигде упоминать. Что о папиных делах не нужно никому говорить и, если кто-нибудь станет расспрашивать ее, надо немедленно сказать об этом папе.
Впрочем, она не обращала особого внимания на отцовские дела. Ее жизнь была заполнена друзьями, кузенами, семейными вечеринками, красивыми туалетами и всем, чего только ни пожелает ее душа. Она же была, в конце концов, Карли Палмьери, принцесса, любимица папочки.
Эта башня из слоновой кости оставалась нерушимой в ее отрочестве, но порой отцовская строгость начинала раздражать, очень уж он опекал ее — проверял новых друзей, запрещал уходить далеко от дома, нанял шофера, который возил ее в школу и обратно, и потом, когда она пошла изучать косметологию, ее тоже всегда сопровождали.
И вот однажды летом, когда они с тетей болтали в саду, возле своего дома был застрелен ее дядя. Случайная пуля убила и ее двоюродного пятилетнего братика. Тетя так и не оправилась от этих потерь.
Эта кровавая расправа открыла Карли глаза на ужасную правду. Она заметила, что и сам отец, похоже, боится. Он уже не был таким громким, счастливым и самоуверенным, как раньше. И ее красивая, энергичная мама тоже вскоре заболела — от стресса, так считалось.
На смертном одре мама рассказала ей о многих страшных вещах, творившихся в их семье и семьях друзей.
— Уезжай подальше от дома, Карли. Порви все связи с теми, кого знаешь. Не дай этой жизни погубить тебя или того, кого ты полюбишь.
Мама снабдила ее деньгами и удостоверением личности на имя Дианы Келли. Она не призналась, где и как достала документы.
— Тебе лучше об этом не знать. Об одном я позаботилась наверняка: никому не известно, что у тебя есть эти документы. Даже твой отец. Ты родилась в Чикаго. Тебе сейчас девятнадцать. Забудь семью и свое настоящее имя, иначе твой муж, дети, да и ты сама будете в постоянной опасности. Обещай мне, Карли, что не расскажешь правду ни единой живой душе.
И она поклялась матери исполнить ее волю.
Сразу после похорон Карли-Диана сбежала из отцовского дома в Калифорнию, обрезала свои длинные темные волосы, проколола уши в нескольких местах и нашла работу парикмахера в Санта-Монике.
