Люси Гордон - Невеста была в красном
Оливия говорила первое, что приходило ей в голову, и забавлялась, глядя на Ланга. Кажется, впервые доктор Митчелл не знал, что ответить, и наблюдать за ним было весело.
— Почему ты так решительно отвергаешь любовь? — наконец спросил он. — Да, тебе не повезло в первый раз, однако многие люди пережили разочарование и, тем не менее, не разуверились в любви. Я не терял надежды, даже когда Бекки Рентой заявила, что между нами все кончено.
— Неужели? Готова поспорить, что тогда вам было лет по двенадцать.
Ланг усмехнулся:
— Вообще, мы были чуточку старше, но ты почти угадала.
А Оливия задумалась. Неужели женщина способна бросить такого красивого и уверенного в себе мужчину? Скорее всего, она не была уверена, что он питает к ней глубокие чувства.
— Большинство поступков, — продолжал он, — люди совершают во имя любви. Ты в это не веришь, но так оно и есть.
— Если ты говоришь о своих предках и их романтической любви, позволь напомнить тебе, что нет никаких доказательств того, что Джайо любила Реншу. И я могу ее понять. Молодую девушку хотят замуровать заживо в гробнице, а кто-то предлагает ей бежать. Вполне может быть, что она решила выбрать из двух зол меньшее и потому бежала с Реншу.
— Убедительный довод, — согласился Ланг. — Но как быть с Реншу? Во имя чего он рисковал своей головой, если не любил ее? Или это означает, — его тон стал вкрадчивым, — что мужчина способен на более глубокие чувства, нежели женщина. Тогда, наверное, стоит подвергнуть сомнению способность женщин любить. Они верят в логику больше, чем в чувство, — совсем как панды.
Оливия искоса взглянула на Ланга:
— Ты говоришь это нарочно, чтобы вывести меня из себя?
— Нет, просто появилась любопытная мысль. — Увидев выражение ее лица, Ланг не удержался и добавил: — Но должен признаться, мне нравится выводить тебя из себя.
— Ты слишком далеко заглядываешь.
— Надеюсь. Лучше слишком далеко, чем не слишком.
Его дразнящая улыбка вынудила Оливию улыбнуться в ответ.
— Давай поищем закусочную, — предложил Ланг, обнимая ее за плечи.
Когда им подали кофе, он неожиданно сказал:
— Надеюсь, ты простишь меня.
— За что? — не поняла она.
— За мои слова по поводу того, что женщины в выборе партнера руководствуются логикой, а не сердцем. Ведь в этом виноват твой бывший дружок, верно? Извини. Я не хотел тебя обидеть.
— Ты и не обидел, — откликнулась Оливия и только тогда поняла, что говорит правду.
Беседуя с Лангом, она не думала об Энди, просто получала несказанное удовольствие от чудесного дня, от прогулки по дорожкам зоопарка, от полушутливой перебранки.
— Я выкинула Энди из головы, — сообщила Оливия и добавила с лукавством: — Это решение было продиктовано здравым смыслом.
— Так просто, да?
— Так просто. В споре логики и чувства последнее всегда проигрывает. Я уверена, что самка панды точно знает, когда и что ей делать.
— Тогда я рад, что я не панда, — так же лукаво ответил Ланг.
У выхода из зоопарка они посетили магазинчик сувениров, и Ланг преподнес Оливии маленькую мягкую панду.
— Девочка, — объявил он, вручая Оливии игрушку.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я хочу, чтобы она была девочкой, — сказал он, словно объясняя очевидное. — Ее зовут Минг Жи, что означает «мудрая». — Его глаза озорно блестели. — Это имя лучше всего ассоциируется с логикой и здравым смыслом.
— Тогда мы отлично с ней поладим, — заявила Оливия, прижавшись щекой к пушистому черно-белому меху.
— Да здравствует логика! — провозгласил Ланг.
— Всегда! — подхватила она.
— Ну что, поужинаем?
Они нашли маленький старомодный ресторанчик.
— Почему у тебя было плохое настроение, когда мы сегодня встретились? — спросил Ланг, когда они сели за столик. — Из-за меня?
— Нет, из-за родителей. Нора сказала, что они снова сошлись и ведут себя как в юности.
— Так это же здорово.
— Было бы здорово, если бы речь шла не о моих родителях.
— Может быть, в свое время они слишком поторопились создать семью, а сейчас для них как раз настал нужный момент?
Оливия выразительно посмотрела на него.
— А может, и нет, — поспешно добавил он.
— В конце концов все закончится как всегда — сначала ложь, потом разрыв. — Оливия вздохнула. — А последствия лжи всегда разрушительные. Стоит хоть раз узнать, что тебе солгали, как ты понимаешь, что в следующий раз… Давай-ка лучше поедим.
Сконцентрировавшись на палочках, Оливия не заметила сосредоточенно-смущенного выражения, которое приобрело лицо Ланга.
— Вкусно, — чуть погодя, пробормотала она. — Но не так, как в «Танцующем драконе».
Однако Ланг молчал. Казалось, он ушел в себя, и мысли его были невеселыми.
— Все хорошо? — поинтересовалась Оливия.
— Нет, — с усилием произнес он. — Есть кое-что, о чем я должен тебе рассказать.
Ее охватили дурные предчувствия.
— Должен также признаться, что я оттягивал этот момент, — неловко продолжил он. — Я боялся, что после этого твое отношение ко мне изменится не в лучшую сторону.
Оливия поняла: у него есть жена.
Нет. Если бы у него была жена, вряд ли Ланг пошел бы с ней в «Танцующий дракон», так как его родственники узнали бы об этом.
— Обещаешь выслушать меня до конца, прежде чем выносить приговор? — попросил он.
Случайно или не случайно, но Энди произнес примерно то же самое: «Если только ты позволишь, я объясню, что не так уж и виноват».
Холод подкрался к сердцу.
— Хорошо, давай. Скажи мне все.
Ланг сделал глубокий вдох, не решаясь начать.
— Дело в том… — Он запнулся, потом попробовал снова: — Когда мы встретились… — Опять молчание.
— Послушай, — не выдержала Оливия. — Почему бы нам не закрыть тему и разойтись по домам?
— Ты не хочешь знать, о чем я собираюсь рассказать?
— Наверное, я догадываюсь, о чем может пойти речь, — с невеселым смехом откликнулась Оливия.
— Ты догадалась? Не могу понять как.
— У меня нюх на кое-какие вещи, приобретенный опытным путем. Или называй это цинизмом.
— Не думаю, что ты настолько цинична, хотя изо всех сил заставляешь меня поверить в это.
Оливия потеряла терпение:
— А я не думаю, что ты хорошо меня знаешь!
— Ладно, — тут же отступил Ланг. — Ты права. Значит, я должен поверить, что ты цинична, бесчувственна, жестока…
— Беспощадна и не прощаю обид, — закончила Оливия. — Наконец-то ты это понял.
— Мне бы не хотелось слышать «не прощаю обид», — с горькой улыбкой заметил он.
