Бронуин Джеймсон - Смятение сердца
— Что с ним? Все в порядке?
Прижав палец к губам, Эмили призвала его к тишине.
— Плохой сон приснился, — прошептала она. — Но сейчас он снова заснул.
Митч должен был убедиться сам. Джошуа крепко спал при свете ночника, его светлые волосы были взъерошены. Мальчик прижимал к себе плюшевого мишку, которого Митч раньше не видел. Когда он нагнулся, чтобы поцеловать сына в лоб, то заметил, что мишка далеко уже не новый, потертый в некоторых местах до ниток, основательно помятый маленькими детскими ручками. Может быть, ручками самой Эмили?
Он выпрямился и встретился с ней взглядом.
— Ваш мишка словно побывал в сражениях.
— Такая его работа, — с тихой откровенностью ответила она. — Сражаться с ночными страхами.
Минуту Митч стоял молча, потом покачал головой. Разумеется, он не сомневался, что Эмили лучше всего разберется с ночными страхами Джошуа, обеспечив его верным товарищем, который способен не только утешить, но и сразиться с демонами. Потому он и носит на себе славные боевые шрамы.
— У него есть имя? — спросил он, увлекая ее из комнаты в коридор.
— Задира. — Она осторожно закрыла дверь, и ее губы тронула легкая улыбка. — Он окрещен так пятнадцать минут назад. Я решила, это имя подходит такому маленькому худосочному бойцу больше, чем прежнее — Брюс.
В коридоре он развернул ее к себе лицом, но тут же отдернул руки, увидев, как ее глаза тревожно округлились.
— Он испугался?
— Скорее, растерялся.
— На него сразу столько всего свалилось. Все эти перемены, не говоря о последнем приключении.
Она закусила губу, откинула длинную прядь серебристых в приглушенном свете волос назад, обнаруживая материальное свидетельство упомянутого им приключения. Колючий кустарник, пробороздив по ее шее, оставил глубокую царапину, которая исчезала за отворотом теплого халата.
Митч каждый день замечал эту царапину, как и более поверхностные, уже затянувшиеся ранки на ее руках, и его неудержимо тянуло протянуть руку и провести пальцами по этой царапине до самого ее конца…
Он сунул руки в карманы, подальше от искушения, и заметил, как она беспокойно переступила с ноги на ногу. Нервничает. Оттого, что стоит здесь с ним, в темном коридоре? И не без причины, если учесть, как зудят у него пальцы.
— Он часто просыпается ночью, — спокойно произнес Митч, прислоняясь к стене и надеясь, что она последует его примеру. Расслабится, забудет о своем напряжении. — Ему уже столько времени снятся кошмары, и он просыпается с плачем.
— Боится, что вы тоже его покинете.
Да, Эмили понимала. Она сама прошла через это, все детство ее передавали с рук на руки. Тем труднее было понять ее бегство из его дома. Но он обещал больше ни о чем ее не расспрашивать. Митч глубже засунул руки в карманы и прокашлялся.
— Спасибо, что вы здесь.
Она смущенно шевельнулась, слегка повела плечом, и Митч почувствовал, как ее халат скользнул по его рукаву и бедру и его обдало теплой волной.
— Ночные страхи — это по моей части, — проговорила она наконец и потупилась. Волосы упали ей на лицо, но он разглядел на ее губах легкую усмешку.
— В самом деле? — Он придвинулся ближе, коснулся плечом ее плеча. — А нет у вас второго Задиры для борьбы с моими ночными страхами?
Одним пальцем он осторожно отвел шелковую прядку волос ей за ухо. В полумраке ее глаза казались огромными и полными тревоги.
Ночные страхи — это по моей части.
Он ощутил, как она внутренне отдаляется от него, и тут же пожалел о сказанном. Еще бы немного постоять с ней здесь, продлить этот разговор, почти приятельский.
— Вам не спится? — спросил он, вспомнив картину, увиденную в гостиной. — Вы, кажется, читали, когда Джошуа проснулся?
— Вообще-то я смотрела телевизор. — Она бросила на него подозрительный взгляд. — Вы ведь не против?
— Почему я должен быть против?
— Я знаю, иногда вы работаете по ночам. — Она замолчала, сосредоточенно изучая свои ноги. Митч отметил, что они у нее босые, а ногти на пальцах покрыты розовым перламутровым лаком, напомнившим ему цвет ее кожи. — Не хотелось бы вас беспокоить.
— Черт возьми, Эмили, то, что вы здесь, бес… — Он резко замолчал. Думая о ее коже, он едва не ляпнул, что уже одно ее присутствие здесь волнует его, спит он или бодрствует, что его приводит в неистовство даже вид ее пальчиков на ногах. Он перевел дыхание и начал снова: — Моей писанине вы не помешаете.
Она молчала, по-прежнему склонив голову. Он поднял руку, чтобы отвести волосы с ее лица, но лишь коснулся ее, как она резко выпрямилась и шелковые пряди скользнули по его запястью, на удивление прохладные, соблазнительно мягкие…
— Я бы пошла легла, — сказала она придушенным голосом.
На это ему нечего было возразить. Но, черт возьми, он не хотел, чтобы она уходила! Продлить этот миг, эту странную, пронзительную близость…
Он решительно выпрямился.
— Вы хотите удовлетворить свое любопытство?
Тревога затуманила ее глаза… тревога и вместе с тем интерес. Митч довольно улыбнулся.
— Выпейте со мной на кухне горячего шоколада, и я объясню, что именно не дает вам покоя.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Попав после интимной полутьмы коридора в ярко освещенную кухню, Эмили с облегчением вздохнула. К тому же теперь ее и Митча разделяла барная стойка. Эмили села на табурет, придвинутый к стойке, и завороженно следила за мужчиной. Митч двигался со скупой, неуловимой грацией, превращая обычную процедуру приготовления горячего шоколада в акт высокого искусства. Он все делал красиво. Его длинные пальцы изящно обхватывали кружки, плечо плавным движением закрывало дверь кладовой. Он отмерял порции какао-порошка с выражением глубокой сосредоточенности. Ей нравилось даже, как натягивался его свитер, когда Митч тянулся к полке, чтобы достать нужную кастрюльку.
Ее взгляд случайно переместился ниже. Джинсы, не слишком узкие, но она все равно не решалась задержаться на них, и старые прогулочные башмаки. Прогулочные? Она выпрямилась на табурете. Вот теперь ее в самом деле разобрало любопытство.
— Вы ходили гулять?
Он удивленно взглянул на нее, и под лампой дневного света его обычно карие глаза блеснули зеленым цветом.
— Я просто подумала, что если бы вы работали в кабинете, то услышали бы, как заплакал Джошуа, — запнувшись, выговорила она под гудение микроволновой печи.
Прежде чем поднять на нее глаза, он налил в кастрюльку горячее молоко.
— Да, я выходил прогуляться.
— В два часа ночи?
С кривой усмешкой, от которой у Эмили всегда екало сердце, он поставил кружки с горячим шоколадом на стойку.
