Дарлин Гарднер - Приглашение на праздничный ужин
— Я бы так не сказала, — возразила Анна, но он заметил, как дрогнул ее голос.
— Нет, это именно так, — он повернул ее к себе, чтобы посмотреть в ее взволнованное лицо. Чтобы заставить Анну понять силу его чувств, он поднял ее руку и приложил к своей шее. — Ты чувствуешь этот жар? Все мое тело сгорает от желания.
Она стиснула зубы.
— Это действительно проблема.
— Так что ты предлагаешь делать по поводу этого… жара, воспламеняющего нас? — тихо спросил он, ища в ее лице признаки того, что она готова подчиниться неизбежному.
— С этим покончено, — сказала Анна, но Коул с радостью заметил, что она осталась в кольце его рук. Ничего не будет. Мы работаем вместе.
Коул посмотрел на свои руки, покоившиеся на приятных округлостях ее бедер, и не смог заставить себя убрать их. Вместо этого одна его рука скользнула под свитер Анны и медленным ласкающим движением подобралась к ее груди. Она тихо застонала от удовольствия, и мысленно он присоединился к ней.
Как может быть не правильным то, что так приятно?
— Мне удается проводить четкую грань между деловой жизнью и личной, — сказал Коул.
Это была правда. У него полная уверенность в том, что он сможет предоставить Артуру Скиллингтону непредвзятое мнение о причине низких доходов независимо от того, как сложатся их с Анной отношения.
— А что, если мне это не удастся? — спросила она.
Ее губы слегка приоткрылись, и он поддался искушению пробежать по ним кончиками пальцев.
— Тогда я проявлю силу. Если у тебя возникнет неудержимое желание поцеловать меня, я затащу тебя в чулан.
— Не смешно, — сказала Анна, но тем не менее, хихикнула.
Беспокойные ладони Коула пробежали по ее рукам, задержавшись у округлостей грудей.
— Разве ты не хочешь оказаться со мной в чулане?
— Это непрофессионально, — уклонилась Анна от ответа.
— Тогда я придумаю что-нибудь еще.
— Что же? — спросила она, чувствуя, как теплое дыхание овевает ей лицо.
Он притянул ее к себе, опустил голову и потерся носом о висок Анны.
— Я буду посылать тебе неприличные сообщения по электронной почте до тех пор, пока мы оба не начнем задыхаться от них. А потом, как только мы уйдем с работы, я поставлю тебя в компрометирующее положение.
— Такое, как сейчас?
Коул с наслаждением потерся об нее нижней частью тела.
— Точно.
Анна подняла голову. В ее темных глазах ярким огоньком отразился блеск лампочек на рождественской елке.
— Ты бы меня поцеловал?
— Конечно! — сказал Коул и подтвердил свои слова действием.
Ему давно хотелось поцеловать ее так, как он делал это раньше: медленно, осторожно, чтобы Анна привыкла к вольности, которую он себе позволяет.
Но как только Коул почувствовал вкус ее губ, он забыл о своем намерении. Уступив нетерпеливой настойчивости, она приоткрыла рот, и Коул, смело проникнув внутрь, принялся ласкать ее язык.
Он обхватил ладонью ягодицу Анны и нежно сжал ее. Затем принялся оглаживать ее тело, скользнув руками по плоскому животу и задержавшись на пышных холмиках грудей. Он нетерпеливо задрал свитер и потянулся к голому телу. Шелковистая кожа ее живота послужила ему наградой. Его рука скользила все выше, пока не оказалась внутри ее бюстгальтера.
Застонав, он начал мять нежную плоть.
— Коул, — проговорила Анна, задыхаясь. — Мне… так… хорошо!
В мгновенье ока он стащил с нее свитер. На ней был черный кружевной бюстгальтер — еще один сюрприз. Он думал, что у холодной Анны из офиса простое белое белье. Ему больше нравились черные бюстгальтеры, но сейчас Коул предпочел бы обойтись без этой помехи. Так как застежка находилась спереди, снять его было легко, но у Коула так дрожали руки, что это удалось ему с третьей попытки.
Они медленно опускались, пока не оказались на коленях под елкой. Он потянул ее вниз или она заставила его опуститься? Или у них обоих подогнулись колени?
Коул снова устремился ко рту Анны, который уже покраснел и увлажнился от его поцелуев. Он тяжело дышал и, откинувшись назад, пытался перевести дыхание, но, не в силах ни на секунду расстаться с воспламеняющим его телом Анны, держал ладонь на ее щеке. Она пристально смотрела на него глазами, полными страсти и… недоверия?
Коул вздохнул. Прежде чем продолжить, ему нужно, чтобы она поняла.
— Я хочу тебя, Анна. И поверь мне, это вовсе не связано с тем, что мы работаем вместе.
Когда она вырвалась от него, он был так удивлен, что даже не попытался удержать ее. В растерянности и разочаровании Коул смотрел, как Анна схватила брошенный на пол свитер.
— Анна? — Он чувствовал, что в его голосе звучит отчаяние. — Что происходит?
— Ты напомнил мне, почему нам нельзя делать это, — дрожащим голосом объяснила она.
— Я не хотел, — Коул растерянно потер лоб и поправил очки. — Подожди минуту! Скажи, почему нам нельзя заниматься этим?
— Из-за работы, — сказала она, натянув свитер, скрывший роскошные груди. — Потому что ты хочешь захватить мое место.
— Я хочу только тебя, — прошептал Коул. Он медленно подвигался к ней и смог, наконец, положить руку ей на сердце. Оно билось в унисон с его сердцем.
— И ты хочешь меня.
Анна закрыла глаза, но за дрожью ресниц он успел прочитать правду. Он не ошибся: она действительно хочет его.
— Когда я была маленькой, я обычно составляла список желаний, которые должен был исполнить Санта-Клаус, — тихо сказала она, как будто сообщая ему нечто жизненно важное. — Каждый год в начале списка я помещала пузатенькую свинку.
В другое время рассказ о детстве доставил бы ему удовольствие. Но только не сейчас. Коул уселся на пол и заставил себя спросить:
— Почему свинку?
— Не просто свинку, — поправила его Анна, — а пузатенькую свинку. Однажды я была в зоопарке, где разрешалось гладить зверей, и такая свинка все время ходила за мной. Я просто влюбилась в ее розовый пятачок и толстенький животик. С тех пор больше всего на свете мне хотелось такую пузатенькую свинку.
Коул молчал, ожидая продолжения, которое помогло бы ему понять, какое отношение имеет ее рассказ к их отношениям.
— Поэтому каждый год на Рождество я просыпалась на рассвете и бежала вниз по лестнице. Я была уверена, что под елкой меня дожидается свинка с большим красным бантом на толстой шее.
— Но ее никогда не было там?
Анна вздохнула и покачала головой. Когда она заговорила, голос ее дрожал.
— Какие бы подарки я ни получала, мне всегда было немного грустно, потому что свинку я так и не увидела. — Уголки ее губ опустились. — Родители говорили мне, что Санта лучше знает, что приносить детям, что жестоко полгода держать животное в помещении, что мы не сможем научить свинью пользоваться туалетом.
