Сандра Филд - Доверься любви
— А ты бы могла не лезть в чужие дела?
Ей нет места в его жизни. Вот что означали его слова. В ней боролись ярость и боль.
— Я бы рада не вмешиваться в твои дела, но ты не боишься ранить Фиону?
— Меньше всего на свете я хотел бы причинить ей боль.
Поняв, что тема исчерпана, Карин спросила:
— Зачем ты шел наверх?
— Чтобы сказать тебе, что Тэлботы на следующей неделе устраивают званый обед в твою честь.
От удивления Карин открыла рот.
— Только не спрашивай, как мне это удалось.
Просто приди.
Чтобы весь вечер видеть Рэйфа и Фиону вместе?
Чтобы Кларисса и Дуглас следили за каждым ее движением?
— Если ты думаешь, что я после того разговора с Дугласом пойду в Виллоубенд, то заблуждаешься.
— Тебе протянули оливковую ветвь. Так возьми ее. Кроме того, ты должна познакомиться с моими родителями.
Ее глаза сузились.
— Я не люблю, когда мной командуют.
— Тебе нужно вечернее платье. Вы с Фионой можете вместе сходить за покупками.
— Боюсь, не получится. Ты не понял? Там, в Канаде, у меня своя жизнь, работа, к которой я должна вернуться. Я не могу остаться до следующей недели.
— Продли свой отпуск. Три-четыре дня ничего не изменят.
— Клиника мне не принадлежит, — язвительно сказала Карин.
— Тогда я…
Он не договорил. Из двери спальни послышался голос Фионы:
— Карин! Ты идешь пить чай?
— Я еще не приняла душ, дай мне десять минут, — отозвалась Карин.
Понизив голос, она снова обратилась к Рэйфу:
— И не думай сообщить Фионе о званом обеде. Я не приду.
И направилась в свою комнату. Услышав ее шаги, Фиона снова открыла дверь и сказала:
— Карин, Рэйф вернулся. Иди поздоровайся с ним.
Карин лишь рассеянно улыбнулась в ответ и пошла в ванную.
Рэйф и Фиона сидели во внутреннем дворике прямо под окном Карин. Фиона расчесывала мокрые волосы.
— Рэйф, мы с Карин замечательно провели время.
Мы многое узнали друг о друге. Я не знаю, как и благодарить тебя за нашу встречу.
С распущенными волосами Фиона была очень красива в лучах заходящего солнца, но Рэйф остался равнодушен.
— Я знаю о ней все, кроме одного. Стоило мне только упомянуть о ее муже, как она испугалась, словно дикий зверек.
— Неудивительно, ведь прошел всего год с тех пор, как она овдовела.
Но это не мешало ей целовать меня, подумал Рэйф. Мысль о том, что Карин была в постели с другим мужчиной, приводила его в бешенство.
— Я думаю, он так глубоко ранил ее, что ей тяжело говорить о нем.
— Вот увидишь, узнав тебя получше, она все тебе расскажет.
— Может быть, — неуверенно произнесла Фиона. Давай, пока она в душе, сходим на кухню за ее любимым шоколадным печеньем.
Вытерев запотевшее окно ванной, Карин увидела их идущими по саду. Твердо решив выполнить задуманное, она завернулась в полотенце и позвонила в свою клинику.
Голос секретарши звучал так отчетливо, будто она находилась в соседней комнате. Она соединила Карин с начальником.
— Дэннис, это Карин. Я предполагаю вернуться пораньше. Это согласуется с графиком?
— Карин, это было бы настоящим спасением.
Джим и Рита слегли с гриппом, остальные еле справляются. Приезжай сразу, как только сможешь.
Кстати, ты нашла сестру?
Карин вкратце рассказала ему обо всем, затем позвонила в аэропорт. Ей повезло: кто-то из пассажиров отменил свой заказ на завтрашний рейс. Она забронировала билет на поезд до Лондона, оделась и спустилась в гостиную, где ее ждали Рэйф и Фиона. Сестра протянула ей тарелку с миндальным печеньем, покрытым толстым слоем шоколада.
— Это тебе, — сказала она. — Если ты не против, я возьму парочку.
Чувствуя себя виноватой, Карин взяла одно.
— Мне придется забрать его домой, — беспечным тоном сказала она. — Я позвонила в клинику. У них там эпидемия гриппа. Так что завтра я уезжаю.
На мгновение лицо Рэйфа вспыхнуло, но он сдержался. Фиона искренне расстроилась:
— Так скоро?
— Ты можешь навещать меня, когда пожелаешь.
— Непременно. Но обещай, что ты приедешь на Рождество. Мои родители будут рады видеть тебя.
Уж на это Карин никак не рассчитывала, но вслух сказала:
— Было бы замечательно.
— Мама всегда украшает дом ветками падуба и свечами, а Рэйф в канун Рождества устраивает в Стонериггсе большую вечеринку. Ты должна быть здесь.
Может, она сломает ногу за неделю до Рождества. Упадет с лошади, или ее растопчет больная корова.
— У меня нет праздничной одежды.
— Если бы ты завтра не уезжала, мы бы отправились в Лондон за покупками, — грустно сказала сестра. — Почему так скоро?
— Я должна. Мой босс был всегда очень добр ко мне, и я должна помочь ему сейчас.
— Тогда мы с тобой сегодня не будем спать. Я не хочу терять ни минуты.
— Рано утром я улетаю в Осло и должен перед этим просмотреть кое-какие документы, — отрывисто бросил Рэйф. — Значит, Карин, мы больше не увидимся. Желаю хорошего полета.
У нее разрывалось сердце. Когда она увидит его в следующий раз, он, возможно, уже будет женат на Фионе.
— Спасибо за все, Рэйф, — сказала она сухо.
— Рэйф, ради бога, поцелуй же ее. Она ведь моя сестра! — возмутилась Фиона.
Молясь, чтобы никто не заметил ее волнения, Карин застыла как статуя, когда Рэйф прикоснулся к ее щеке. Она не осмелилась посмотреть ему в глаза.
Рэйф, поцеловав Фиону в щеку, удалился так быстро, будто за ним гналась стая волков. Завтра вечером Карин сядет в самолет, который унесет ее за четыре тысячи миль отсюда. Туда, где ее дом.
Он не хотел страсти. Так что чем раньше она вернется домой, тем лучше.
Четыре тысячи миль… как это здорово звучит.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Последние два часа Карин провела на ферме с больной коровой. Романтическим такое времяпровождение назвать нельзя. И почему-то всю обратную дорогу она думала о Рэйфе.
Она очень часто думала о нем, особенно по ночам. Но в ее мыслях тоже не было романтики. Они делали ее несчастной.
Рэйф пробудил ее тело от долгого сна. И она уже не могла обрести прежний покой. Он был единственным мужчиной, которого она желала. Но он не мог принадлежать ей.
С Фионой она переписывалась по электронной почте. В сообщениях сестры часто упоминалось имя Рэйфа. Эти фразы запечатлелись у Карин в памяти: Рэйф пригласил меня на танцы в замок.
Рэйф улетел в Новую Зеландию на строительство очередного отеля… Рэйф сам все уладил с моими родителями. На обычное: Рэйф передает тебе привет — Карин, стиснув зубы, писала: И ему от меня тоже.
