Хелен Брукс - Прости и не прощайся
В ночь накануне работ в Хиллвью Мелани плохо спала. Августовская жара переросла в бабье лето, и в сентябре было даже жарче. Почва везде высохла, и, хотя это предпочтительнее для работ, чем дождь и грязь, погода не была идеальной. Но не предстоящая работа не давала ей спать в четыре утра и заставила спуститься вниз, сварить себе кофе и пойти во дворик. Это был Форд.
После той ночи, когда они спали вместе, не было ни минуты, чтобы он не присутствовал у нее в мыслях. И даже во сне он врезался ей в подсознание. Но она ничего от него не слышала. Ни слова. Ни телефонного звонка. Ничего. Она представила Изабелл смехотворно низкую смету — как он просил, — а настоящую, чтобы подчеркнуть официальный характер работы, переслала ему в офис. На следующий день ей позвонила секретарша Форда с сообщением, что мистер Мастерсон доволен сметой и чек она получит по почте. Так и произошло. С его подписью в положенном месте.
Мелани стало ясно — Форд смирился и начал жить дальше. Последняя дурацкая сцена, когда она почти что умолила его лечь с ней в постель, а затем дала ему понять, что он ей не нужен, переполнила чашу его терпения. Она его не винила. Да и как могла? И кому нужна такая идиотка? Но почему ее сердце разрывается на части, если происходит то, к чему она стремилась?
Мелани тяжело вздохнула и залпом допила кофе. Она задрала голову и посмотрела на темное небо с сотнями мерцающих звездочек. Она должна обуздать свои чувства. Ее мечты о счастье давно разбились, так почему она все еще живет прошлым? Она не такая, как все, — именно этого Форд не понимал. И не его вина, что он женился на женщине, приносящей несчастье. Но она никогда больше ни к кому не приблизится — таким образом она избежит боли для себя и для других.
Кофе был допит. Небо посветлело, проснулись птички, но Мелани продолжала сидеть. Тело у нее налилось свинцом.
Она почти не спала с тех пор, как Форд вновь появился в ее жизни. Хотя почему вновь? Он вообще не исчезал, если быть честной. Она могла не разговаривать с ним, не видеть его эти семь месяцев, но все равно он был рядом.
Ей стало жалко себя. Не может же она провести остаток жизни в таком плачевном состоянии. Горе от потери Мэттью навсегда будет с ней. Она с этим примирилась, она будет горевать по нему, пока жива. Он навсегда останется в ее сердце. Но то чувство потери, которое она испытывала к Форду, было иным и намного более сложным.
Хватит анализировать! Она закрыла глаза. Первые солнечные лучи упали на лицо. Часам к десяти — одиннадцати будет палящий зной, но сейчас солнце приятно грело. Она устала — физически, умственно, морально, — но должна держаться. Сколько на свете людей, которым намного хуже, чем ей: людей со смертельными и серьезными болезнями. Она, по крайней мере, молодая, сильная и здоровая. Она не смеет превращаться в нытика — она всегда терпеть их не могла.
Мелани немного взбодрилась. Оставив кофейный поднос на кухне, она поднялась наверх, чтобы принять душ. В семь часов она уже была в пути, заехав за Джеймсом, который снимал дом вместе с тремя друзьями. Бессмысленно им обоим каждый день совершать поездку в сотню миль по одному и тому же маршруту. Они ехали в Хиллвью по дорогам, еще не заполненным утренним транспортом, и прибыли в дом Изабелл в девятом часу.
Первое, что бросилось Мелани в глаза, — это припаркованный «астон-мартин» Форда. У нее екнуло сердце. Джеймс не заметил ее волнения. Он вылез из пикапа, потянулся и начал разгружать оборудование. Мелани взяла себя в руки и стала ему помогать. Зла не хватает на Форда. Ведь он обещал не появляться, когда она здесь. Он прекрасно помнит, что сегодня она приступает к работе у Изабелл. Он ведет себя нечестно.
Она услышала, как открылась передняя дверь, и шестым чувством поняла, что там стоит Форд, но не посмотрела в его сторону, продолжая помогать Джеймсу. А Форд тем временем прошел к тому месту, где они в нескольких метрах от его автомобиля припарковали свой пикап.
— Доброе утро, — сдержанно поздоровался он.
Мелани подняла голову и увидела, что серо-голубые глаза смотрят холодно. Ее охватил гнев. Да как он смеет смотреть на нее вот так? Он вообще не должен здесь находиться.
— Доброе утро, Форд, — в тон ему ответила она. — Я сегодня начинаю работу в саду. Ты забыл?
— Нет, не забыл, — невозмутимо произнес он и протянул руку Джеймсу: — Я — Форд Мастерсон, муж Мелани. А вы, как я понимаю, Джеймс?
Мелани забыла, что взяла на работу Джеймса уже после того, как ушла от Форда, и мужчины не были знакомы. Джеймс пожал руку Форда неуверенно, почти робко, а Форд не сделал ни малейшей попытки проявить дружелюбие и подозрительно прищурился.
Джеймс пробормотал вежливое «здравствуйте», поспешил отдернуть руку, сказав, что ему нужно перенести инструменты к дому, и быстро отошел.
— Ты так обрисовала своего помощника, словно он юный парнишка, почти что школьник, — недовольным тоном заметил Форд. — А он взрослый мужчина. Ему лет двадцать пять?
— Что? — не поняла Мелани. — При чем здесь Джеймс?
— И на мой взгляд, он держится очень уверенно, — мрачно добавил Форд. — Во всех отношениях.
— Джеймс после университета успел попутешествовать по миру, и я ни разу не обмолвилась, что он юный мальчик. — Мелани гневно взглянула на Форда. — И вообще тебя это не касается. Кстати, почему ты здесь?
— Выходит, я прав. Ему двадцать четыре — двадцать пять?
Господи, ну что его зациклило на возрасте Джеймса?
— Ему двадцать шесть. И повторяю, зачем ты здесь?
— Меня рано утром призвала мама. Ей показалось, что к ней в печную трубу залетела птица. О’кей? И прежде чем ты спросишь, отвечаю — нет, там не было никакой птицы.
Несколько лет назад большой дикий голубь упал в трубу, зацепился за выступ в нескольких метрах выше камина и отчаянно бился, пока Форд не приехал и не вытащил его. При этом слой сажи и копоти покрыл всю комнату. Мать Форда еще не раз устраивала ему «ложный вызов» — она жила в страхе от того, что разведет огонь и нечаянно сожжет живьем какую-нибудь птицу, хотя Форд повторял ей, что установил сетчатый металлический зонт над дымовой трубой, чтобы предотвратить как раз такой случай.
Мелани стало стыдно за свои подозрения, и — хотя она скорее умрет, чем признается даже себе, — ее немного задело то, что его приезд не имеет никакого отношения к желанию с ней увидеться.
Форд откинул упавшие на лоб волосы и продолжил свой «допрос»:
— Итак, этот Джеймс, он женат? У него есть постоянная подружка?
Он ревнует! Мелани с удивлением уставилась на него. Неужели он подумал… Она не знала, считать это комплиментом или оскорблением. Неужели он подумал, что такой молодой красавец, как Джеймс, заинтересуется замужней женщиной на два года старше его? Да его девицами можно заполнить футбольное поле! Мелани решила расценить слова Форда как оскорбление и ледяным тоном ответила:
