Чарити Бэрфут - Конец одиночества
Открыв футляр, Патриция внимательно осмотрела лежащие в обклеенном белым атласом углублении золотые карманные часы с крышкой и, взяв их в руки, перевернула задней крышкой к себе.
— «Папе в день шестидесятилетия», — пробормотала она, проводя подушечкой пальца по выгравированной надписи. — «С искренней любовью».
Сильно сомневавшийся в том, что Патриция вообще способна на любовь к кому-либо, Норман поморщился.
— И это все, что там написано? — сухо спросил он, получив в ответ презрительный взгляд жены.
Затем, упрямо поджав губы, она протянула ему часы, предлагая взглянуть самому.
— «С искренней любовью», — прочитал он, — «Пэт и Норман». Что ж, очень мило.
— Ничего удивительного, учитывая их цену, — воскликнула Патриция, кладя часы на место. — Надеюсь, что этого будет достаточно.
Виски пульсировали от головной боли, но ее слова требовали объяснений.
— Достаточно? — повторил Норман. — Достаточно для чего?
— Для того, чтобы отвлечь его от извечной темы, конечно. Ты же знаешь, каким он стал раздражительным в последнее время.
— Неужели?
Норман не замечал, чтобы в последнее время настроение тестя как-то переменилось, но его замечание вызвало у Патриции явное раздражение.
— Ну разумеется, где тебе заметить, — сказала она с горечью в голосе. — Ты ведь наверняка думаешь, что его внезапная близкая дружба с гинекологом — простое совпадение.
— Разве это имеет значение? — терпеливо вздохнул Норман.
— Для меня имеет. — Патриция нервно сцепила пальцы вместе. — Этот гинеколог до сих пор практикует, и даже ты не можешь не понимать, что на уме у отца.
— Боишься, что он захочет выяснить, можешь ли ты иметь ребенка? — заключил он. — Что ж, рано или поздно тебе все равно придется сказать ему правду.
— Я не могу.
— Только не рассчитывай на то, что за тебя это сделаю я, — пожал плечами Норман.
Патриция закусила губу.
— Но ты можешь сказать ему, что, по твоему мнению, мне не справиться с рождением ребенка и что просто ни к чему мучить меня совершенно ненужными анализами.
На лице Нормана появилась угрюмая гримаса.
— Ты, должно быть, шутишь. — Он собрался было уйти, но коляска Патриции преградила ему путь. — Черт побери, Пэт, ты пожелала избавиться от моего ребенка и в результате вообще потеряла возможность иметь детей. Поэтому не жди от меня помощи в том, на что не хватает смелости тебе самой.
Губы Патриции сжались.
— Не забывай, что своей инвалидностью я обязана именно тебе, — заметила она, и только с большим трудом ему удалось удержаться от того, чтобы выложить ей всю правду.
Отодвинув коляску, Норман направился к лестнице, желая сейчас только одного: оказаться как можно дальше от Патриции.
— Мне нужно принять душ, — сказал он и поднялся на второй этаж.
На лестнице ему повстречалась Дороти Айтон. Она была высокого роста, почти с него, с жесткими рыжими волосами, всегда собранными в пучок. Тоже излишне полная, Дороти неизменно носила брюки со свободными блузками, скрывающими талию. Взгляд, которым она его окинула, был явно неприязненным.
— Мне кажется, что вы не должны расстраивать свою жену, мистер Таклтон, — резко заметила Дороти. — Ее страдания не ограничиваются чисто физическими.
— Когда мне понадобится ваш совет, мисс Айтон, я спрошу его, — не менее резко возразил Норман, направляясь в свою спальню, и, только закрыв за собой дверь, понял, что она, должно быть, слышала весь их с Патрицией разговор.
Глава пятая
Коттедж располагался в самом конце ряда аналогичных строений, но, в отличие от других, находился в весьма плачевном состоянии. Накренившиеся ворота вели в заросший травой садик, вымощенная плитами дорожка покрылась мхом.
— Тебе надо быть поосторожнее, в дождливую погоду здесь можно поскользнуться, — заметила Джудит, проходя вслед за подругой в ворота. — Господи, надеюсь, что внутри все не так мрачно.
Испытывая те же чувства, Флоренс старалась не поддаваться унынию. Вообще же находка этого коттеджа казалась единственным лучом солнца в пасмурный день. Когда агент по найму недвижимости сообщил, что возле Блумзбелла сдается коттедж, она чуть было не подпрыгнула от возможности устроиться так близко от Пейнтон-Хаус. Но только теперь, приехав осмотреть дом, они поняли, почему агент с такой готовностью доверил им ключи.
Крыльцо было окружено кустами роз, но, поднявшись на него, чтобы открыть дверь, Флоренс ощутила на лице малоприятное прикосновение паутины. Было ясно, что в последний раз коттедж посещался несколько недель, если не месяцев, тому назад. А когда пришлось употребить плечо, чтобы наконец открыть дверь, сердце Флоренс сжалось в нехорошем предчувствии.
— Разбухла от влаги, — прокомментировала Джудит, ступив внутрь и невольно содрогнувшись. — Фло, да тут просто невозможно жить!
Стараясь не показывать своих чувств, Флоренс с наигранным оптимизмом оглянулась вокруг.
— Ты слишком пессимистична, — сказала она. — Роскошная жизнь разбаловала тебя.
— Вряд ли наш с Китом дом можно назвать роскошным. Согласись, ведь это совсем не то, чего ты ожидала. Неудивительно, что этот жулик-агент отдал тебе ключи с такой охотой. Должно быть, он решил, что мы чокнутые. Ни один здравомыслящий человек не станет снимать этот дом.
— Но мы его еще не видели, — не сдавалась Флоренс, признаваясь однако самой себе, что для приведения комнаты, в которой они находились в надлежащий вид, одной воды с мылом явно недостаточно. Окна были покрыты толстым слоем пыли, но это не мешало видеть, что обои на стенах местами отклеились, а побелка потолка не обновлялась несколько лет.
— Что тут смотреть? — возразила Джудит, глядя на грязный линолеум, застилающий пол. Открыв дверь в другую комнату, она смахнула загораживающую проход паутину и шагнула вперед.
— Боже, да это, должно быть, кухня! Фло, ты когда-нибудь видела нечто подобное?
Флоренс не видела. Она была не против простой жизни, но пользоваться насосом, чтобы набрать воды, — это уж чересчур. Кроме того, здесь не было даже намека на какое-нибудь электрическое оборудование.
— Это просто… просто…
— Думаю, что слово, которое ты подыскиваешь, вряд ли прилично, — заявила Джудит, выходя из кухни. — Пойдем, Фло, и выскажем этому агенту все, что мы о нем думаем. Еще можно успеть до того, как они закончат работу.
Флоренс грустно вздохнула, но в это время в проеме открытой входной двери появился силуэт мужской фигуры. Обе подруги невольно отступили назад.
