Кэрол Мортимер - Брак по-сицилийски
- Возможно, я смогу, если вы перестанете комментировать то, что я нахожу смешным, - его улыбка стала шире.
- Рада, что вы отыскиваете забавные моменты в создавшейся ситуации, Чезаре. Мне совсем не смешно!
Я был прав - аппетит пропадает.
Во всяком случае, к еде...
Ему нравился ее гневный румянец, блестящие глаза, нравилось, как ее грудь натягивает тонкую ткань платья, как она выпрямляет плечи, делая ему выговор за несерьезное отношение к ней.
Но ему серьезно хотелось сорвать с нее это платье и прямо сейчас заняться с ней любовью.
- Я не смеюсь, Робин, но давайте обсудим это после еды, - хрипло сказал он.
- Я не голодна, - она гневно отодвинула тарелку.
Он тоже уже не хотел есть. У него был сейчас аппетит к... другим вещам.
- Не ведите себя как ребенок, Робин.
- Разве так?
- Ну да.
- Ну, если великий Чезаре Гамбрелли говорит так, значит так!
- Зачем вы все время провоцируете споры между нами, Робин?
- Разве?
- Вы же знаете.
Одно Робин знала наверняка - она хочет этого мужчину.
Она видела, как он смотрит на нее. Видела желание в его глазах, пока он это не скрыл. Все ее тело стонало от желания!
Но она не хотела хотеть его!
- Простите, - Робин не скрывала сарказма. - Очевидно, мне хочется спорить, когда мужчина затаскивает меня в постель с помощью шантажа.
Чезаре присвистнул:
- Ваша роль моей жены состоит в том, чтобы быть матерью Марко и моей любовницей!
- Я не хочу быть вашей любовницей, - убежденно сказала Робин, хотя ее тело протестовало против такого предательства.
- Все свидетельствует об обратном, моя дорогая Робин, - поднял брови Чезаре.
- Негодяй! - Она вскочила, взбешенная его уверенностью. - Негодяй, негодяй, негодяй! - повторяла она. - Вы мне противны, Чезаре Гамбрелли!
- Может, покажете мне, как я вам противен, Робин? - он обошел стол и подошел к ней.
Это уж слишком. Я слишком далеко зашла, призналась себе Робин, отступая.
Она хотела, чтобы он выслушал ее, ее требования, и уж никак не хотела провоцировать физический ответ.
Не хотела?
Сердце заколотилось, она чуть не задохнулась, когда Чезаре закрыл ее рот поцелуем - горячим, голодным, зовущим, не оставляющим возможности не ответить.
Неподвластно ей отозвалось ее тело, она забыла свои намерения и хотела только, чтобы это не кончалось, отчаянно хотела этого человека, как никогда еще никого и никогда.
Она жадно отвечала на его поцелуи, вцепившись пальцами в темную массу его волос, ее тело плотно прижималось к его.
Огонь. Эта женщина настоящий, сжигающий огонь.
И Чезаре хотел расплавиться в ее пламени. Он желал, страстно желал потеряться в этом аду вместе с ней.
Он еще сильней прижался к ее губам и вновь распустил ее волосы, чтобы погрузить свою руку в это душистое шелковое чудо. Другая рука неустанно двигалась по телу Робин, трогая, гладя, лаская его изящные изгибы. Чувствуя ответную дрожь, он поднял подол платья, и его рука опустилась ниже.
Девушка тяжело задышала, когда рука Чезаре коснулась обнаженной кожи над чулками. Ее дыханье вырвалось коротким вскриком, потому что его рука легко проникла в ее шелковые трусики, нашла центр ее желанья, трогая и гладя там.
Чезаре чувствовал, как она расцветает и раскрывается ему. Продолжая целовать Робин, мужчина перенес вторую руку с волос на спину, нащупал и расстегнул длинную молнию платья, которое соскользнуло и легло облаком вокруг ее ног. Он сразу положил руку ей на грудь - размер груди идеально подходил его ладони - и теперь легонько, большим пальцем гладил сосок.
Робин находилась как будто в наркотическом сне с того самого момента, когда его губы коснулись ее губ. С этой вулканической страстью, которая сжигала ее весь вечер, бороться было нельзя. Она еле дышала, когда Чезаре прекратил целовать ее в губы и, наклонившись, взял в рот отвердевший сосок, трогал его губами, зубами, забирал в рот поглубже, а вторая рука продолжала ласкать ее между ног.
Ее дыхание стало стоном, она двигалась в древнейшем ритме, крепко прижимаясь к нему и ощущая сотрясающее землетрясение внутри. Потом вдруг случилось освобождение, прошло напряжение и пришло счастливое блаженство, блаженство...
Лучше бы оно никогда не кончалось.
Глава шестая
Можно ли выйти с достоинством из этой ситуации? - с болезненным смущением думала Робин, придя в себя несколькими секундами позже.
Нет, уже невозможно, после такой полной потери контроля над собой. И к тому же на ней были только трусики, чулки и туфли, а Чезаре остался в брюках и рубашке.
Никак нельзя сказать, что он выглядел собранным и аккуратным: рубашка расстегнута - это ее пальцы, которые искали соприкосновения с его плотью; волосы всклокочены оттого, что ее руки наслаждались их густотой; пылающие от возбуждения и неудовлетворенного желания щеки.
Желания, не удовлетворенного ею.
В интимной жизни, Робин это определенно знала о себе, она не была эгоистична. Джил не мог упрекнуть ее в недостатке физического внимания к партнеру.
Но Робин не могла припомнить, чтобы она когда-либо так необузданно, так самозабвенно отвечала мужу.
- О чем ты думаешь? - хрипло спросил Чезаре, нарушая тишину.
- Что я впервые в жизни оказалась в таком неловком положении, - честно ответила она.
- Неловкое положение? - повторил Чезаре. Он немного отступил, глядя на нее: взлохмаченные волосы, сверкающие глаза, слегка распухшие от его поцелуев губы, напряженная после его ласк грудь и заметная свобода в руках и ногах, которая говорила о недавнем возбуждении и освобождении. - Ты прекрасна, Робин, - уверил он. - Так как мы фактически муж и жена, я хотел бы, чтобы ты меня так ненавидела каждую ночь всю нашу совместную жизнь.
- Вы уверены после... после этого... что я выйду за вас замуж? - она подняла с полу платье и прикрыла им свою обнаженную грудь.
Чезаре чувствовал - она снова готова вовлечь его в спор, но его неудовлетворенное тело так болело, что он не хотел и не мог отвечать.
Он наклонил голову:
- Предлагаю сказать вашему отцу, что мы поженимся, как только сможем получить разрешение.
- О, вы предлагаете, да? - саркастически переспросила Робин, натягивая и застегивая платье.
- Да, я предлагаю, - с нажимом повторил Чезаре, состояние тела не улучшало его настроение.
После случившегося они должны были бы отправиться в постель и закончить начатое. Но, судя по выражению лица Робин, этого не случится.
Не важно. Он сможет наслаждаться этой потрясающе чувственной женщиной до конца жизни. Несколько дней или недель можно и потерпеть; ожидание только сделает достижимое слаще...
