Люси Гордон - Восхождение к любви
Затем они лежали, согревая друг друга не только теплом своих тел, но и сердец.
– С тобой все в порядке? – прошептал Ренцо. – Еще немного, и я, кажется, сойду с ума.
Мэнди крепче обняла его.
– Ты не сойдешь с ума. По крайней мере, пока я рядом. Либо мы сделаем это вместе. – Рассмеявшись, она почувствовала, что он держит ее так, словно она была всем, что у него осталось в этом мире. И это была правда. Среди этой бескрайней снежной пустыни, грозившей стать их последним пристанищем, они могли рассчитывать только друг на друга. – А пока давай сделаем что-нибудь, чтобы не замерзнуть до смерти.
Быстро одевшись, они подошли к шкафу, достали оттуда все одеяла, расстелили их на кроватки нырнули под них.
– Знаешь, – задумчиво произнесла Мэнди, – в любовных романах он соблазняет ее на атласных простынях, медленно снимая с нее белье из шелка и кружева. Затем она так же медленно раздевает его, восхищаясь его безупречным вкусом в одежде.
– Это правда, – ответил Ренцо. – Три слоя фланели и шерстяные подштанники не идут с этим ни в какое сравнение.
– Ерунда. Главное то, что под ними, – возразила Мэнди и, прижавшись к нему, тут же погрузилась в сон.
Утром они приготовили завтрак из консервов и съели его в запретной комнате, наблюдая за падающим снегом. Было пасмурно, но они не стали включать фонарик, чтобы не расходовать понапрасну заряд батареи.
– Снег гипнотизирует, не так ли? – произнесла Мэнди. – Глядя на него, хочется спать.
Она процитировала несколько строк стихотворения о снеге.
– Это ты его написала? – спросил Ренцо.
– Нет, я учила его в школе, когда мне было десять.
– Идо сих пор помнишь? Какая память! Я никак не могу привыкнуть к тому, что ты ученый.
– Потому что я не похожа на ученого? Разве тебе не говорили, что внешность бывает обманчива?
– Ты слишком красива и пластична, чтобы целыми днями напролет рыться в библиотечных архивах.
– Признаюсь, одно время я хотела стать танцовщицей. Я брала уроки, но моих способностей не хватило, чтобы сделать себе карьеру на этом поприще, поэтому я выбрала другое занятие.
– Значит, вот почему ты двигаешься как грациозная кошечка.
Мэнди улыбнулась.
– Ты сейчас так говоришь, но, когда ты впервые назвал меня кошечкой, это не было комплиментом.
– Не совсем верно. Я с самой первой минуты был очарован твоей грацией, и речь идет не только о танцах. Каждое твое движение легко и грациозно, как у кошки. Ты такая маленькая и изящная, что я боюсь, как бы ты не выскользнула из моих рук. – Он обнял ее и прижался щекой к ее макушке.
– Тогда тебе придется держать меня крепче.
– Давай пройдем в спальню. Там мне будет легче это делать.
Забравшись под одеяла, они продолжили разговаривать.
– У тебя, правда, нет родственников?
– Только дальние.
– А друзья?
– Только одна очень хорошая подруга. Ее зовут Сью. Мы вместе учились в школе и с тех пор поддерживаем близкие отношения, хотя не очень часто видимся. Она медсестра, работает на севере. Иногда она приезжает ко мне в Лондон на несколько дней.
– И все? Тебе этого достаточно?
– Да. Я люблю свою работу, и иногда мне кажется, что, кроме нее, мне ничего не нужно.
– Но не всегда?
– Ну, возможно, в один прекрасный день мне захочется чего-то еще.
Поняв, что сказала, Мэнди замолчала. «Один прекрасный день» никогда не наступит. С каждой минутой она все больше в этом убеждалась.
– И чего бы ты могла захотеть в один прекрасный день? – мягко спросил Ренцо.
– Человека, который принадлежал бы только мне, думал бы только обо мне, любил бы только меня. – Она усмехнулась. – Звучит эгоистично, не правда ли?
– Совсем нет. По правде говоря, этого все хотят. Но такого человека трудно найти. Я бы даже сказал – невозможно.
– Невозможно? Ты правда так считаешь?
– Я не знаю. Раньше считал, но сейчас все по-другому. Я лишь знаю, что постоянно думаю о тебе.
– У тебя есть семья? Кто-то, кому ты небезразличен?
– Только дедушка, но он очень старый и потерял контакт с внешним миром.
– А твои родители?
– Мать бросила нас с отцом, когда мне было шесть лет. Полюбила другого мужчину и ушла к нему.
– И оставила тебя? – ошеломленно произнесла Мэнди.
– Однажды я вернулся из школы, а она исчезла.
– Что? Она ничего не объяснила? Даже не попрощалась?
– Ей захотелось свободы, – просто ответил Ренцо.
– Ты когда-нибудь после этого ее видел?
– Время от времени. Она в конце концов вышла замуж за своего любовника и родила ему троих детей.
Возмущенная, Мэнди спросила, не подумав:
– А от них она не захотела освободиться?
Немного помедлив, Ренцо спокойно ответил:
– Нет, только от меня.
За этими словами скрывались долгие годы боли, обиды и одиночества.
Ужаснувшись, Мэнди поняла, что задела рану, которая все еще болела после стольких лет.
– Вот сволочь! – воскликнула она. – Я бы ее убила.
– Все в порядке. Это уже давно в прошлом.
– Правда?
– Думаю, нет. Такие вещи остаются с тобой навсегда, но сейчас они отошли на второй план. После встречи с тобой вся моя предыдущая жизнь не имеет значения.
Она погладила его по лицу.
– Если мы отсюда выберемся…
Он поцеловал ее.
– Ты навсегда останешься со мной.
– Пока смерть не разлучит нас.
Мэнди крепко обняла его.
– А твой отец? Наверное, он был очень несчастен.
– Поначалу. Затем он начал новую жизнь, а я переехал к дедушке. Всякий раз, когда я навещал отца, у него была новая женщина. Он говорил, что главное в жизни – это разнообразие. Однажды я напомнил ему, как он сходил с ума по моей матери, а он сказал, что не понимает, о чем идет речь. Его уже давно нет в живых.
– А где твоя мать?
– Она живет в Австралии. Я видел, как неловко она себя чувствовала во время моих визитов, и больше не стал ее беспокоить.
– Теперь я понимаю, в чем причина твоего негативного отношения к обязательствам.
Ренцо усмехнулся.
– Я придумал себе умный план. Сначала я собирался жить в свое удовольствие, затем, когда буду ни на что больше не годен, жениться и завести детей.
– Но у этого плана есть недостатки, – серьезно сказала Мэнди.
– Да, я тоже это вижу. Кроме того, я быстро понял, что человеку с таким отношением к семейным узам, как у меня, лучше не иметь детей.
– А может, помня об ошибках своих родителей, ты стал бы отличным отцом, – предположила Мэнди.
– Это отличная теория, но я в нее не верю. Вообще все это слишком сложно.
Она понимающе кивнула. Скоро они снова встанут, поедят, вернутся в постель, займутся любовью, затем продолжат разговаривать. Ей вдруг пришло в голову, что так себя ведут молодожены во время медового месяца.
