Морин Чайлд - Обитель страсти
Она на самом деле такая самоотверженная или это лишь видимость? Сейджу хотелось уличить ее во лжи, но ее взгляд был ясным и искренним. Эта женщина хорошая актриса или она на самом деле так мила и простодушна?
«Нет, – мысленно сказал он себе. – Невинных не бывает. Такая красивая женщина, как эта, несомненно, давно научилась вертеть мужчинами».
– Как давно вы потеряли вашего отца? – спросил он.
– Шесть лет назад, – с грустью произнесла Коллин. – Тогда мы с мамой решили, что нам нужны перемены, и перебрались из Калифорнии сюда.
– Почему вы выбрали именно Шайенн?
Она рассмеялась, и ее глаза заблестели.
– Вы не поверите, если я скажу.
– А вы попробуйте.
– Хорошо. – Она слегка подалась вперед, и его взгляд против воли упал на ее декольте. – Мы разложили на столе карту Соединенных Штатов, мама закрыла глаза и ткнула в нее пальцем наугад. Вот так мы и оказались в Шайенне.
Сейдж испытал удивление и невольное восхищение.
– Вы просто собрались и отправились туда, где никогда раньше не бывали? – спросил он.
– Это было приключение, – улыбнулась она. – Приключение, в котором мы обе нуждались. Наблюдать за тем, как близкий тебе человек постепенно угасает, очень тяжело. По крайней мере, вы этого избежали. Впрочем, я понимаю, это слабое утешение.
Он промолчал, потому что ему нечего было сказать. Совершенно очевидно, что она была в гораздо более близких отношениях со своим отцом, нежели он со своим.
– Признаться, нам было трудно привыкнуть к снегу. Нам пришлось покупать себе теплую одежду.
– Могу себе представить.
– Когда толстовка самая теплая вещь в твоем гардеробе и ты круглый год ходишь в шлепанцах… – Она снова ослепительно улыбнулась. – Ладно. Давайте просто скажем, что наши жизненные условия кардинально изменились.
– Но вам нравится Шайенн?
– Да, очень, – просто ответила она. – Я никогда раньше не наблюдала смену времен года. Я люблю осень. И снег тоже очень красивый. Мне нравится, как пробуждается природа после зимнего сна. Но больше всего я люблю горы.
– Я тоже.
Сейдж не ожидал, что у них может быть что-то общее. Но вполне возможно, что она просто сказала то, что он хотел услышать. От Джея-Ди она, скорее всего, узнала, что Сейдж проводит большую часть времени на своем ранчо в горах. Он не стал бы там жить, если бы не любил горы, не так ли?
– Я знаю. Джей-Ди рассказывал мне о вашем ранчо.
«Ха! Вот и подтверждение», – подумал Сейдж, но решил ей подыграть.
– Я не езжу в город без особой надобности.
– Это я тоже знаю, – сказала Коллин. – Джей-Ди часто о вас говорил. Он очень по вас скучал, но вы редко приезжали.
Ее слова вызвали у него какое-то тягостное чувство.
Чувство вины? Нет, вряд ли. Он давно запретил себе испытывать это чувство.
– Джей-Ди вообще ко мне не приезжал. Его было невозможно вытащить за пределы Биг-Блу.
– Это точно, – согласилась Коллин. – Он рассказывал мне. По правде говоря, его беспокоило то, что вы слишком на него похожи. Что вы отгораживаетесь от остального мира.
– Я ни от кого не отгораживаюсь.
Разве Дилан не сказал ему сегодня то же самое? Почему все думают, что, если человеку где-то хорошо, он лишает себя других вещей?
– Разве? – мягко спросила она.
Сейдж слегка напрягся. Он привел ее сюда вовсе не для того, чтобы говорить о нем.
– То, что я не навещал Джея-Ди, вовсе не означает, что я отшельник. – Это прозвучало более холодно, чем он планировал. Он предпочитал одиночество, потому что его общение с другими людьми зачастую не приводило ни к чему хорошему.
– Ему вас не хватало.
Эти слова задели его сильнее, чем он считал возможным. Сейдж и Джей-Ди столько лет находились в контрах, что он забыл, когда все было по-другому. Вряд ли он сможет легко освободиться от чувства вины. Его больной отец скучал по нему, а он не смог переступить через свою гордость. Будет ли это его преследовать до конца дней?
Он покачал головой, чтобы прогнать от себя эти мысли:
– Мы с Джеем-Ди жили как кошка с собакой. Мы были несовместимы, поэтому он не мог по мне скучать, когда я покинул его дом. Вам нет необходимости утешать меня красивой ложью. Я знаю правду.
– Это не ложь, – возразила Коллин, сделав глоток вина. – Он действительно по вас скучал. – Она снова улыбнулась ему, и тепло этой улыбки согрело его. – Он рассказывал мне о ваших ссорах. Думаю, что ему их не хватало. Ему было не с кем поспорить. Такому сильному и властному человеку, как он, наверное, было трудно жить без вызова.
Сейдж нахмурился. Наверное, она права. Его приемный отец всегда действовал напрямик, силой преодолевая препятствия, возникавшие на его жизненном пути. Должно быть, когда из-за болезни он оказался прикован к постели, это стало для него самым тяжелым испытанием.
– Он сказал мне, что он и его жена усыновили вас с Диланом, когда вы были детьми.
Похоже, Джей-Ди замучил свою сиделку разговорами. Это давало надежду на то, что он мог открыть ей причины, заставившие его внести изменения в завещание.
– Да, все было именно так, – подтвердил он и неохотно перенесся мыслями в прошлое.
Ему было шесть, а Дилану четыре, когда их родители погибли в дорожной аварии. Мальчики остались совсем одни в большом мире, но внезапно в их жизни появились Джей-Ди и Элли Лэсситер и забрали их к себе на ранчо Биг-Блу. Братьям пришлось привыкать к новому дому, новым родителям. У Дилана это получилось, наверное, потому, что он был младше. Сейдж, в отличие от него, отказывался забыть свою прежнюю жизнь. Он хулиганил, ругался с приемными родителями – в общем, был для них настоящей головной болью. Он постоянно сравнивал свою новую жизнь с прежней и, несмотря на все, что Джей-Ди и Элли для него делали, говорил, что прежняя была лучше.
Элли Лэсситер любовью, лаской и пониманием удалось в конце концов достучаться до души Сейджа. Ее муж не отличался подобным терпением. Он требовал уважения и подчинения, но Сейдж всячески сопротивлялся, отказывал ему в этом. Они спорили из-за всего на свете. О чем бы ни говорил с ним Джей-Ди, Сейдж всегда принимал противоположную точку зрения. Элли выступала в роли миротворца, пока не умерла при родах.
Любовь к маленькой Анжелике стала связующим звеном между отцом и непокорным сыном. Только благодаря тому, что им пришлось о ней заботиться, их семья не распалась. Затем к ним на ранчо перебралась Марлен и окружила их всех своей бескорыстной любовью и заботой.
Тряхнув головой, Сейдж залпом допил остатки вина. Официант принес их заказ. Когда они снова остались одни, Коллин наконец заговорила:
– Простите. Я не хотела вызвать болезненные воспоминания.
– Вы вовсе их не вызвали, – солгал он.
