Марта Поллок - Остров везения
– Ты хорошо боролся, старина, и заслужил свободу, – сказал Густав и, вытащив крючок из широкой губы окуня, швырнул его обратно в воду.
Маргрит в изумлении покачала головой.
– Столько хлопот – и ты его отпускаешь?
– В рыбной ловле главное не результат, а процесс. Для меня удовольствие в том, чтобы перехитрить рыбу, предложив ей соблазнительную приманку в нужное время и в нужном месте. А после этого, – он пожал плечами, – я всегда выбрасываю тех, кто мне не нужен… или не нравится.
Из-под густых бровей Густав бросил загадочный взгляд на молодую женщину, и она только усилием воли подавила ощущение, что они говорили не о рыбе. О чем же тогда шел разговор?..
– Смотри, скорее! Только тихо! – прошептала Маргрит, приложив палец к губам.
Из прибрежных кустов, оказывается, за рыбалкой наблюдал дикий кот. Желтого цвета глаза внимательно следили за каждым движением Густава. То, что огромного окуня бросили обратно в воду, коту явно не понравилось. Кажется, он даже неодобрительно покачал своей круглой головой.
Напряжение спало.
Улыбнувшись, Густав показал молодой женщине кукан с тремя великолепными окунями.
И Маргрит вновь охватило чувство, что он стал даже более привлекательным, чем был много лет назад.
Волосы цвета старого дуба были по-прежнему густыми, хотя слегка серебрились на висках сединой и потому особенно резко контрастировали с загорелой кожей. Нос был слегка вздернут, а чуть выступающая губа под более строгой верхней вызывала у нее такие же сладострастные мысли, как и в те дни, когда она подсматривала за ним и его подружками, а потом шла домой и мечтала о нем.
– А второй раз ты не женился?
Вопрос невольно сорвался с ее языка, и Маргрит поморщилась от своей бестактности. В обществе она обычно не допускала таких оплошностей, но мысль о том, что Густав Бервальд может быть женат, почему-то пристала к ней как репей.
– Нет. Я стараюсь не повторять своих ошибок. В тот раз я усвоил, что не очень-то разбираюсь в женщинах. И с тех пор не иду дальше случайных встреч.
Густав швырнул улов на доску, приколоченную к сосне, и потянулся за ножом для чистки.
– А ты? Все еще без мужа? Я тогда думал, что тебе не терпится самой испробовать всех тех запретных удовольствий, ведь ты тратила столько сил, чтобы взглянуть на нас хоть одним глазком. Хотя, – сдержанно добавил он, – сейчас для этого выходить замуж вовсе не обязательно.
Маргрит опустилась на скамейку поблизости и стала смотреть, как он чистит рыбу, непроизвольно поглаживая свою ногу.
– Никаких сил я не тратила. И, можешь успокоиться, я ни разу не видела по-настоящему того, что ты называешь запретными удовольствиями.
Повернув к ней голову, Густав улыбнулся, но Маргрит едва заметила это, ибо не сводила глаз с его рук. Они были длинные, сильные, красивой формы и на удивление хорошо – для фермера – ухоженные.
– Я с удовольствием устроил бы для тебя персональный показ, – поддразнил он.
– Нет, спасибо, – высокомерно ответила молодая женщина. – Куда больше меня волнует ужин.
Как ни странно, это было правдой. Все-таки аппетит ее явно улучшился, хотя голова по-прежнему была как в тумане, а когда он временами рассеивался, одолевали не особенно приятные мысли.
– Сама не знаешь, от чего отказываешься, – не отставал Густав.
– Охотно верю.
У Маргрит заурчало в животе, и она засмеялась, разряжая накалившуюся было обстановку.
Рыба оказалась потрясающе вкусной. Стемнело. Они вместе сидели за столом на улице и ели ее руками, запивая вином. В кустах смачно хрустел рыбьими головами кот.
Маргрит вздохнула и облизнула жирные пальцы. В это время в лесу внезапно раскричались сойки.
– А я-то думала, что Стокгольм шумный.
– Шум бывает разный.
– Ты, конечно, предпочитаешь деревенский.
– А ты нет?
Птичий концерт прекратился так же внезапно, как начался.
– Пожалуй, нет, – пробормотала Маргрит. – Городской шум теперь у меня в крови. Кроме того, в Стокгольме меня ждет моя работа.
Почти беззвучно – она уже привыкла к этому – Густав встал.
– Пойдем, пора сполоснуть, – мягко позвал он.
– Что сполоснуть? Тарелки?
– Себя сполоснуть, – донеслось до нее из-под стаскиваемой через голову рубашки.
– Ты шутишь!
– С чего ты взяла? Не раздумывай, ныряй.
Или, может, спрячешься в кустах и опять будешь за мной подглядывать?
– Вот еще!
Маргрит перекинула ногу через скамью и встала. Густав уже стаскивал брюки, и она с облегчением увидела, что в этот раз он в плавках.
– У меня нет купальника.
– По-твоему, это меня когда-нибудь смущало?
– Обстоятельства слегка изменились, – ехидно напомнила молодая женщина.
– Ты думаешь?
Подозрительно ласковый тон заставил ее помедлить у кромки воды, но руки были такими неприятно липкими, а озеро, в котором уже отражались звезды, таким манящим… Густав Бервальд рассекал поверхность воды почти без всплеска, но Маргрит все мешкала, чем дальше, тем сильнее ощущая волнение, будто вернулась в отроческие годы и смотрит на него, притворяясь, что ловит рыбу.
– Мне тебя что, силой тащить? – спросил он. Его голова темным пятном виднелась футах в десяти от берега.
– Купаться после еды опасно.
– Еще опаснее стоять и ждать, пока я за тобой приду, – усмехнулся Густав.
Маргрит сделала несколько шагов и бросилась в воду как была, в шортах и майке. Вода была шелковистая, заметно теплее вчерашней.
Молодая женщина перевернулась на спину. Потом забралась на надувной матрас и задумалась. Уже давно у нее не возникало желания быть с мужчиной. Конечно, она не хотела Густава Бервальда – в этом смысле. Маргрит опустила руки в воду и сделала несколько энергичных гребков.
– Эй, помедленнее, водяная ведьма! – послышался сзади низкий голос.
Она повернула голову, потеряла равновесие, сползла с матраса и, неуклюже барахтаясь, погрузилась в воду. Но тут же оказалась на поверхности. Упираясь твердыми пальцами ей в ребра, Густав поддерживал Маргрит в вертикальном положении и смеялся, согревая своим дыханием ее мокрое лицо.
– Видно, зря я все это затеял. Думал, ты увереннее держишься на воде.
– Я держусь на воде замечательно! – отфыркиваясь, заявила Маргрит. – Ты меня просто напугал, вот и все.
В ушах оглушительно стучал пульс. Она и так бултыхала ногами сильнее, чем нужно, а когда Густав обвил их своими, отчаянно забилась, стараясь высвободиться.
– Что с тобой, солнышко? Разве ты не умеешь плавать? Вы, Вестберги, всегда казались мне настоящими тюленями.
– Разумеется, я умею плавать… – Маргрит чуть не задохнулась от возмущения, поэтому слова вышли едва слышными.
