Смит Мэри - Из-за любви
— Что случилось? — спросил мужчина, взглянув на спутницу.
— У меня нет денег, — со вздохом сказала она. — Ты не одолжишь мне немного?
— У тебя такой вид, будто просишь милостыню у прохожего на улице.
— Я не люблю занимать деньги!
— Особенно у бывшего мужа, — добавил Адам сухо.
— Вот именно!
— Учитывая ситуацию, я на твоем месте не придавал бы этому большого значения, — спокойно заметил Симмонс. — С удовольствием одолжу тебе деньги.
— Я обязательно верну.
Адам закатил глаза, будто призывая свидетеля свыше.
— Только, пожалуйста, не забудь, — с притворной серьезностью заявил он.
— Не люблю зависеть от кого бы то ни было, черт возьми! — рассердилась Селма. — И ты это знаешь!
— О да, это я знаю прекрасно. Кажется, я никогда и не покушался на твою независимость.
Да, это так. Можно приписать ему немало грехов, но только не этот. Он ни в чем не ограничивал ее свободу. Впрочем, никто и никогда не бывает совершенно свободным.
Держа левую руку на руле, Адам правой вытащил из кармана портмоне и бросил его на колени спутнице.
— Бери, сколько тебе нужно.
Странное ощущение, когда держишь в руках кошелек, еще хранящий тепло своего хозяина. Вчера пришлось копаться в его туалетном наборе, пользоваться его зубной пастой, расческой. Теперь вот — бумажник… Моменты из прошлой жизни смущали.
Селма отсчитала несколько купюр и вернула портмоне владельцу.
— Достаточно? — спросил Адам.
— Пока хватит.
Вскоре справа показался небольшой открытый базар, полный всякой всячины. Там были продукты, древесный уголь, пластмассовые игрушки, национальная одежда, лекарственные травы. Был прилавок и с женским бельем.
Селма выбрала несколько пар простых трикотажных трусиков. Адам усмехнулся — это не то белье, которое носила когда-то его бывшая жена. Та с вызовом взглянула на Симмонса.
— Давно мечтала о китайском белье, теперь попробую его поносить, не упускать же такую возможность.
— И не мне лишать тебя счастливого случая, — насмешливо произнес Адам. — Советую к трусикам подобрать соответствующий лифчик.
— Обойдусь без твоих советов и тем лифчиком, который есть, — парировала Селма.
Не посвящать же мужчину, ставшего для нее чужим, в такие подробности, как то, что она вообще может ходить без бюстгальтера?
Заплатив за покупку, перешла к другой стойке, где выбрала расческу и пару шлепанцев. Вдруг почувствовала у себя на плече руку Адама.
— Этого добра хватает в доме Тейлоров, — сказал он.
Селма подошла к продуктовому отсеку, где стояли большие корзины, наполненные мясистыми помидорами, плодами манго, гуавы, папайи и другими экзотическими фруктами. Стараясь не замечать недовольного взгляда спутника, накупила каких-то непонятных ягод.
Он взял кулек с ягодами и, подхватив Селму под локоть, повел ее к машине.
— Мы что, уже уходим? Мы же не все еще посмотрели.
Мужчина, не скрывая раздражения, преувеличенно глубоко вздохнул.
— Ну конечно. Ты и рынок. Мне следовало бы помнить об этом.
Настала очередь для ответного раздражения:
— Да, я люблю базары! И, если мне не изменяет память, тебе тоже когда-то нравилось бродить по ним.
— Времена меняются. Сейчас у меня нет времени на то, чтобы болтаться по базарам и умиляться каждой мелочи.
Женщина не собиралась уступать, желая продолжить осмотр.
— Мы что, опаздываем? Неужели какие-то пятнадцать минут что-то решают? Разве раньше ты не любил наши прогулки по провинциальным базарам?
— Не знаю, — бросил хмуро Адам и, повернувшись, пошел в сторону машины.
Что могло вывести его из себя? Адам никогда не был человеком настроения. Однажды он даже высказался в том духе, что, мол, в жизни очень мало вещей, по поводу которых стоит волноваться.
В данную минуту эмоции взяли верх над человеком, умеющим их контролировать. Что-то его явно беспокоило. Впрочем, бывает, что люди делают вид, будто раздражены, когда хотят скрыть какие-то другие чувства. Очевидно, Адаму неприятны напоминания об их общем прошлом. А может быть, ему, так же как и ей, больно вспоминать былое? Вряд ли. Селма глубоко вздохнула и пошла к машине.
И снова ехали в полном молчании. О чем думает спутник — неизвестно. Вряд ли сейчас он вспоминает то, что ей пришло на память. Они на московском базаре. Прилавки завалены всевозможными грибами. Завораживало многообразие сортов, расцветок и размеров. Глядя с восхищением на все это богатство, Селма заметила вдруг, что муж весело наблюдает за ней.
— Чего ты смеешься?
— Что мне в тебе нравится, так это твой неистребимый энтузиазм. Я еще не встречал человека, который приходил бы в телячий восторг при виде обыкновенного гриба.
Юная супруга тогда обиделась, а Адам расхохотался. Сильные и в то же время нежные руки схватили ее в охапку — к немалому удовольствию базарного люда.
— И не вздумай меняться! — шепотом приказал он.
А теперь сидит и молчит. Ну, вспомни о поездке в Москву и посмотри — я почти буквально выполнила твой приказ.
Они ехали по дороге, пролегавшей по необычайно живописной местности, — зеленым холмам и долинам. По мере их продвижения вверх воздух становился прохладнее, движение на дороге слабее, а деревни меньше. Теперь за окном машины мелькали зеленые заросли влажного сумрачного леса. Неба почти не было видно, так как огромные кроны деревьев образовывали над дорогой своеобразный купол.
— Сколько еще нам ехать? — спросила Селма, уставшая от долгой тряской дороги.
— Минут двадцать.
— Ну и глушь. Твоим друзьям не одиноко здесь жить?
— Не думаю. Они постоянно заняты чем-нибудь. Здесь часто бывают студенты из университета, экологи. Тейлоры вовсе не затворники, поверь мне.
Интересно, что это за место, где живут Тейлоры? Видимо, что-то вроде примитивного исследовательского центра. Водопровода, наверное, нет. Придется мыться в реке, готовить на костре… Ну что ж, в жизни надо все попробовать!
— Какой у них дом? — спросила Селма. — Без света, без воды?
— У них есть генератор и электронасос, который качает воду из колодца. Как это ни странно, там вполне цивилизованные условия жизни. Я уверен, что место тебе понравится.
Понятно. Значит, мытье в реке и керосиновые лампы отменяются. Уже хорошо.
Неожиданно лес расступился, открыв голубое небо, яркое солнце и просторную площадку впереди. Посреди этой красоты на сваях стоял большой деревянный дом с крышей из пальмовых листьев, окруженный с трех сторон открытой верандой. К нему примыкал сад, в котором росли высокие деревья, кусты, осыпанные цветами, — буйство красок.
