Маргарет Уэй - Когда цветет пустыня
Сторм не стала отвечать. Пытаться переубедить отца было бесполезно.
— Но я любила их, папа. Или думала, что любила.
Отец фыркнул.
— Тебе пора замуж, Сторм. Но только за подходящего мужчину.
— Это за кого же? — с вызовом бросила девушка.
Не зря люди перешептывались за ее спиной. Не зря Карла с матерью затаили на нее злобу.
Макфэрлин запустил пальцы в седые волосы.
— Тебе нужен мужчина, которого ты полюбишь навсегда, — сказал он. — Мужчина, которого ты будешь уважать и которым ты будешь восхищаться. Сильный мужчина, Сторм. — Он сделал паузу и с улыбкой добавил: — Мужчина, который сумеет обуздать тебя.
— Ты думаешь, женщину нужно держать в узде? — спросила Сторм.
— Да. Особенно такую, как ты. Ты всегда была взбалмошной и непослушной девчонкой.
— Да, это так, папа. Но теперь я выросла. Я больше не хочу ссориться с тобой, хочу только помочь тебе. — Она взяла руку отца в свои руки. — Я люблю тебя, папа.
— Я тоже люблю тебя, милая, — со слезами на глазах произнес отец.
Сторм впервые видела отца плачущим. Это было так страшно, что она порывисто обняла его и всхлипнула:
— Папочка, папа!
Отец потрепал ее по спине. Когда он заговорил, Сторм услышала в голосе облегчение. Облегчение?
— Пожалуйста, проследи, чтобы Люка пригласили на ужин, — попросил он. — Будет здорово поужинать втроем.
Ледяной душ.
Сторм понадобились все ее силы, чтобы ответить беззаботно:
— Конечно, папа. Я поеду кататься на лошади и приглашу его.
Вошла Нони с чаем, свежей выпечкой и миндальными пирожными. Сторм и Майор пригласили ее выпить чаю с ними, вконец растрогав домоправительницу.
Напряжение тут же спало. Нони всегда оказывала положительный эффект на людей. Сторм рассказала им о свадебной церемонии, о своих последних творениях, о клиентках — богатых и знаменитых женщинах — и пару сплетен об общих знакомых. Отец и Нони смеялись, но у Сторм на сердце было тяжело.
После чая отец пошел вздремнуть.
— Как ребенок, — посетовал он, — не могу без этого.
Сторм выбрала одну из своих любимых лошадей, Восходящую Звезду. Звезда обожала галоп. Быстрая езда — именно это нужно Сторм, чтобы развеяться. Она всегда любила лошадей и верховую езду и в седле чувствовала себя уверенно и свободно.
Дома хранились фотографии, на которых трехлетняя малышка Сторм уже сидит на лошади. На ней полосатая рубашка-поло, шляпа, жокейские брючки и блестящие ботиночки. Фотографии разных лет. И на всех Сторм в седле. Верховая езда была ее страстью многие годы. Потом страсть к созданию ювелирных украшений овладела ею, и Сторм перестала выезжать так часто, как прежде. Восходящая Звезда послушно реагировала на ее команды. Отъехав от дома, Сторм пустила кобылу галопом.
Через полчаса скачки, когда синее небо начало окрашиваться в пурпурно-красные тона, а пустыня — в сине-оранжево-коричневые, Сторм увидела наконец Люка. Он был верхом на лошади и направлялся в сторону лагеря скотоводов. Его умение держаться в седле вызвало у девушки восхищение. Люк был прирожденным наездником. Сторм не могла не признать, что Люк совершенен почти во всем. Почему она так отчаянно нуждалась в любви и внимании отца, что заставила себя возненавидеть Люка? Может, если бы ее мать была жива, все было бы по-другому.
Люк подъехал к ней и натянул поводья. Синеглазый, загорелый… Золотисто-рыжие волосы резко контрастировали с серебристо-серой шляпой. И ни одной веснушки.
— Наслаждаешься прогулкой? — спросил он, окидывая ее восхищенным взглядом. Роскошные волосы распущены, глаза сверкают.
— Да, — коротко ответила Сторм, стараясь не выдать радости при виде Люка.
— Как прошла встреча? — Он внезапно охрип.
— Хорошо. Он все время спрашивал, где ты.
Люк не отреагировал.
— Давай встанем в тень, — предложил он. — Тебе надо было надеть шляпу, — взглянул он на девушку. У Сторм была шляпа, но, как обычно, она болталась за спиной.
— Почему у тебя нет веснушек? — спросила она.
Люк улыбнулся.
— Ты всегда хотела это узнать. Но ответ прежний. Понятия не имею. Мне повезло больше, чем бедняге Сэнди, — он упомянул работника ранчо, который был весь усыпан мелкими веснушками. — Ты сказала отцу, где я?
Они направили лошадей по узкой тропинке к реке. Розовые и белые лилии плавали на поверхности воды. Они казались такими хрупкими, словно были сделаны из фарфора. Или эмали, подумала Сторм, черпая вдохновение.
— Я сказала, что у тебя много дел, — объяснила Сторм. Они спешились. — Он хочет, чтобы ты пришел на ужин.
Люк посмотрел на нее и отвернулся.
— Нет.
— Что? — Сторм ошеломленно уставилась на него. — Скажи отцу это сам.
— Скажу. — Люк нагнулся и подобрал горсть камешков. Ему нужно было чем-то занять руки, чтобы не поддаться искушению прикоснуться к ней. Люк бросил камешки в воду. — Это твой первый вечер дома.
— Боюсь, без тебя теперь не обходится ни один ужин, — сказала она спокойно, без гнева, просто констатируя факт.
Люк выпрямился. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел.
— Я тут ни при чем. Твой отец всегда отчаянно хотел иметь сына. На моем месте мог бы быть любой.
— Ты прав, — согласилась Сторм. — Почему он так и не женился во второй раз?
Снова пауза.
— Тебе бы вряд ли это понравилось, Сторм.
Сторм напряглась.
— Ты хочешь сказать, что отец пожертвовал собственным счастьем ради меня?
— Вполне возможно. — Люк повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза. — Ты всегда требовала к себе его исключительного внимания.
— А это противозаконно? — с вызовом спросила Сторм, смело встречая его взгляд.
— Нет, для такой маленькой и одинокой девочки, как ты. Каждой маленькой девочке нужна мать.
— Ты прав. — Она сдержала слезы. — Я мечтала избавиться от тебя, Люк, — призналась она тихо.
— Я знаю, — прошептал Люк. — И заплатил высокую цену за любовь твоего отца.
— Что ты имеешь в виду? — Сторм резко повернулась и увидела, что Люк стоит почти рядом.
— Тебя, Сторм, — тихо сказал он. — Я потерял шанс завоевать твою любовь.
— Разве для тебя имели значение мои чувства к тебе? — Сторм сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними.
Люк остался на месте.
— Я был очарован тобой с первого взгляда, — улыбнулся он. — Ты тогда лежала в колыбельке.
— Я тоже восхищалась тобой, — призналась Сторм.
— Теперь все изменилось.
Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить боль в сердце.
— Папа манипулировал нашими жизнями, — пробормотала она. — Это он настроил нас друг против друга.
