Максин Салливан - Жизнь удалась!
Оливия почувствовала, как запылали ее щеки.
— Может, это была мечта?
— О, да, — пробормотал он. — Мечта.
Ее сердце забилось.
— Алекс, я… — Неожиданно налетел океанский бриз и вихрем закружился вокруг них, не дав ей договорить. — А ветер… довольно сильный, — поспешно сказала Оливия, повернулась и пошла дальше. Она надеялась, что он снова схватит ее за руку, повернет лицом к себе, притянет и…
Но теперь Алекс просто шел рядом, даже не дотрагиваясь до нее.
Оливия почувствовала легкое разочарование. Сама виновата, твердил внутренний голос. Она могла остаться стоять на месте и позволить ему поцеловать ее. Однако она понимала, почему так не сделала. Несмотря на то, что они были любовниками, она не любила его. Для нее проявить инициативу было равносильно тому, чтобы пройти по главной улице Сиднея голой. Она чувствовала себя эмоционально обнаженной.
Впереди тропинка заворачивала к небольшой песчаной дюне и опускалась к залитому солнцем пляжу. Тут и там лежали на полотенцах парочки. Родители играли на мелководье со своими детьми. Пожилой мужчина бежал трусцой вдоль кромки воды. Несколько любителей сёрфинга ждали в морс большой волны.
Оливия с восторгом произнесла:
— Как красиво!
— Да.
Она сбросила босоножки и наслаждалась ощущением мягкого песка, струящегося под ногами.
— Я уже сто лет не ходила по пляжу.
Алекс тоже сбросил пляжные туфли.
— Тогда чего же мы ждем? — Когда Оливия наклонилась, чтобы поднять свои босоножки, он сказал: — Оставь. Мы возьмем их на обратном пути.
Она удивленно заморгала.
— А их не украдут?
Алекс пожал плечами.
— Если они кому-то позарез нужны, так пускай берут.
— О! — произнесла она. — Наверное, таким, как ты, не нужно беспокоиться о том, сколько стоят вещи.
Желваки заиграли на его щеках.
— Таким, как я?
Она смутилась, поняв, что ее слова прозвучали невежливо.
— Просто я заметила, что ты оставил свой «Ролекс» на террасе.
— И что?
Оливия вздохнула.
— Согласись, Алекс, ты родился под счастливой звездой и считаешь некоторые вещи само собой разумеющимися.
— Кажется, я должен напомнить, что тебе тоже кое-что перепало.
— Да, — нехотя признала она, — но моя бабушка учила меня быть бережливой. — И хотя Оливия зарабатывала достаточно, она не могла быть настолько беспечной, чтобы оставлять дорогие часы на видном месте или даже босоножки на пляже.
Его лицо превратилось в маску.
— Я храню то, что мне дорого.
Глава пятая
Оливия напряженно смотрела вслед Алексу, который, повернувшись, пошел по пляжу.
Его слова прозвучали холодно и строго — на передний план вышел жесткий президент компании. У него был сильный характер. Женщине, которую он полюбит, повезет невероятно. И он был бы невероятно надежным мужем. Она инстинктивно чувствовала это.
Он обернулся.
— Ну, ты идешь?
Его слова оторвали ее от размышлений. Она пошла рядом с ним. Ей не хотелось представлять Алекса с другой женщиной, поэтому она сменила тему и попыталась разрушить напряжение, возникшее между ними.
— Ты часто сюда приходишь?
Алекс ответил не сразу.
— Обычно я приезжаю сюда, чтобы провести Рождество с семьей. Здорово, когда удается вырваться из города и отдохнуть от декабрьской жары.
Она кивнула.
— Да, это просто чудесно. — Оливия прекрасно помнила долгие знойные рождественские летние месяцы. Ее мама всегда приезжала домой, в Австралию, чтобы провести праздники с ней и бабушкой, и они чудесно проводили время все вместе. Потом бабушка умерла, и последние несколько лет Оливия с матерью встречали Рождество в Лос-Анджелесе. И праздник уже не приносил ей столько радости.
— В нынешнем году ты присоединишься к нам, Оливия. Ведь Рождество наступит уже через несколько месяцев.
Его слова вернули ее с небес на землю.
— Но я обычно провожу Рождество со своей матерью.
— Значит, мы пригласим ее сюда.
Его слова прозвучали скорее как приказ, а не предложение.
— Но…
— Это будет выглядеть странным, если ты уедешь в Штаты и оставишь своего молодого супруга одного во время святок, — объяснил он.
— Ты всегда сможешь приехать в Лос-Анджелес, — сказала она, не уверенная в том, что действительно хочет, чтобы он приехал к ней. Но мысль о скорой разлуке была невыносимой. Господи, а она ведь замужем за ним всего один день!
— Нет, — твердо сказал Алекс, упрямо вздернув подбородок. — Мои родители будут здесь. И оба брата. Я не стану нарушать семейную традицию.
Что-то в его тоне показалось ей подозрительным. Этот человек оказался сложнее, чем она первоначально думала. И семья для него была значительно важнее, чем ей казалось. Ничего удивительного, что его отец смог с помощью шантажа заставить его жениться.
То, что она вышла замуж за такого мужчину, можно было бы считать воплощением ее мечты, если бы этот брак был настоящим. Постоянным.
Оливия вздохнула. Это был не настоящий брак еще и потому, что тогда он захотел бы создать с ней семью и…
Алекс вдруг остановился, положил руку ей на плечо и повернул к себе. Не успела она опомниться, как оказалась в его объятиях. Он прижался губами к ее губам. Неожиданный поцелуй заставил ее забыть, что они находятся на пляже, у всех на виду.
Алекс отстранился, но Оливия не смогла прочитать выражение его глаз. Мешали темные очки. Она откашлялась.
— Эм… что это было?
— Какой-то человек снимает нас. Я хотел дать ему возможность сделать стоящий снимок.
Ее сердце замерло.
— Как мило.
— Я тоже так подумал, — ответил он, делая вид, что не заметил ее сарказма. Алекс властно взял Оливию за руку и повел вдоль берега, словно хотел продемонстрировать всему миру, что она принадлежит ему.
Оливия подавила приступ раздражения.
— Разве нас все еще преследуют? — спросила она только для того, чтобы что-то сказать. Она пыталась не обращать внимания на то, что Алекс использует ее в рекламных целях во время их медового месяца.
Тут она внутренне содрогнулась. Что это с ней? Ведь их брак и в самом деле один большой рекламный ход. Разве могла она упрекнуть Алекса за то, что он извлекает выгоду из сложившегося положения?
— Нет. Больше я не вижу того человека. Да и вообще забудь о нем. Все равно он будет нас снимать, хотим мы этого или нет.
Пройдя еще метров двести, Оливия почувствовала, что снова расслабляется. Звуки волн, набегающих на берег, и легкое прикосновение ветерка к щекам поселили в ее душе умиротворение.
