Джилл Бейкер - Обретенный рай
Его глаза на миг вспыхнули от гнева, а голос стал холоден как лед.
– Я не любитель играть в подобные игры.
Тесс покачала головой:
– Однако вы именно так поступаете. Что ж, прекрасно! Женщинам нравятся интриги. Но мы с вами не дети. Я не собираюсь вступать во владение домом катастрофы, поэтому прошу, не тратьте время зря, устраивая в мою честь соблазнительные танцевальные представления. Договорились?
Гейб задумался.
– Я, кажется, понял, почему вы так говорите. Вам свойственна двойственность ощущений: вы неравнодушны к дому и вместе с тем ненавидите его. Словом, амбивалентность.
– Мне совершенно безразличен этот особняк. Я просто не смогу его содержать. Но в любом случае благодарю за свежее решение. Не предполагала, что вы так же осведомлены в психологии, как и в журналистике.
– Не смешно, мисс Дрисколл. Второе образование мистер Моралес получил в области политологии, со специализацией по национальной внешней политике. Не так ли, Гейб? – Из-за прозрачных дверей на крыльце дворика показалась Джамайка Картер.
Гейб встал, но был остановлен повелительным движением руки. Джамайка Картер одарила обоих царственной улыбкой и уселась в кресло, накинув легкую шаль.
– Кстати, он должен был стать стипендиатом Школы Трумэна, но предпочел другую школу. Знаете об этом?
– Думаю, Тесс едва ли интересует мое прошлое.
– Что ж, тогда поговорим о настоящем, – согласилась Джамайка. – Только хочу сначала узнать, оправились ли вы хоть немного от первых впечатлений?
Тесс взяла себя в руки.
– Миссис Картер, мне никогда не доставляло удовольствия причинять кому-либо неудобства. Не собираюсь поступать так ни с вами, ни с Гейбом. Я хочу извиниться. Возможно, все дело в том, что дом оказался вовсе не таким, каким я представляла его себе.
– Никаких извинений не нужно, я прекрасно понимаю ваше разочарование. Но и вы должны понять меня. Наш прекрасный остров богат не только природой, но и талантливыми творческими людьми. Однако художники вряд ли выживут, занимаясь только творчеством. Размещение здесь процветающей компании дало бы многим из них реальный заработок. Вы ведь хорошо платите сотрудникам, не так ли?
Тронутая заботой мэра о своих избирателях и участием в их творческих судьбах, Тесс вдруг искренне захотела помочь местным художникам в борьбе за существование. Но факт оставался фактом – у нее не было ни цента, а поэтому и желания перетаскивать прогоревшую компанию «Пламя свечи» в Ки-Уэст. Тесс мучительно подыскивала достойный ответ.
– Миссис Картер, мне было бы приятно оказать вам посильную помощь. Но сколько тысяч долларов, по-вашему, понадобится, чтобы вернуть знаменитый старый дом к жизни? Боюсь, я просто не в состоянии этого сделать.
– Она права, Джамайка, – заметил Гейб. – Муравьи строят свои термитники с самого основания. Фундамент дома сильно поврежден, а начинать надо с него.
Приятно удивленная, Тесс посмотрела на Моралеса как на спасителя, защитившего ее от милой женщины с нравом львицы.
Джамайка забарабанила пальцами по столу, медля с ответом.
– Ну, если так, боюсь, вопрос исчерпан, – наконец сказала она.
Миссис Картер поднялась, вежливо улыбнулась и, попрощавшись, направилась к дому.
Тесс выпятила губу – верный признак обиды. Почему эта женщина посмела ею командовать? Проклятое, пропитанное ложью письмо! Она не в первый раз раскаивалась, что сочинила его. Сначала Марго, затем Гейб, а теперь и мэр – сколько еще людей разочаруют ее до конца дня?
Увидев, как Джамайка приблизилась к дверям, Тесс чуть не закричала: «Вернитесь! Дайте мне шанс! У меня получится!» И словно услышав ее немой призыв, мэр Картер внезапно остановилась и обернулась, приложив руку ко лбу.
– Господи! Чуть не забыла! Здесь несколько человек хотели бы встретиться с вами до отъезда. Думаю, вы не пожалеете о встрече.
Она щелкнула пальцами, и французские двери бесшумно распахнулись. Девушка и парень, которых Тесс видела несколько минут назад танцующими, направлялись к ней с большими черными сумками, куда поместили свои работы.
Джамайка и Гейб обменялись взглядами заговорщиков. Тесс прикусила губу.
Приятная молодая девушка в черном кожаном платье подала ей руку.
– Я Фелиция. Вы любите акварель?
Гейб удовлетворенно хмыкнул, и Тесс бросила на него уничтожающий взгляд.
– Конечно, я с удовольствием посмотрю, что вы принесли.
Выстроилась целая очередь. Гейб и не предполагал, что в городе столько талантов. Акварель, масло, фломастеры, карандаши, гуашь. Пейзажи, этюды, портреты. Тесс внимательно рассматривала все, не жалея времени беседовала с каждым художником, говорила о значении света и тени, уделяла внимание нюансам и перспективе.
Прошло более двух часов, как Гейб оставил ее в углу за столом с яркой настольной лампой среди десятков холстов и стопок фотослайдов. Теперь он вытянулся в глубоком плетеном кресле в противоположном конце большой комнаты. Местные художники, по старой традиции принесшие на вечеринку свои новые работы, возвращались после беседы с Терезой Дрисколл вдохновленные, улыбались, болтали, поглощали напитки и закуски, танцевали и веселились от души.
Гейб объяснял перемену настроения Тесс тем, что художница наконец попала в родную стихию. Он много бы дал, чтобы слышать ее смех снова и снова.
Тесс была дурнушка и красавица одновременно. Никогда в жизни Гейб не испытывал такого желания узнать о женщине как можно больше.
Днем в офисе работа не заладилась. Мозг Гейба лихорадочно выдавал на-гора все новые вопросы, на которые не находил ответа. Ее детство, например. Что за странное несчастливое существование в постоянных переездах с места на место придумал бедной девчушке родной отец, «конченый человек», как проскользнуло у нее однажды. И куда смотрела ее мать? Как сумела Тесс подняться из грязи и нищеты и дорасти до руководителя процветающей компании?
Что вообще происходит? Почему его так волнует чужая судьба? Возможно, потому, что Гейб привык находить исчерпывающие ответы на все вопросы. Но где-то в глубинах его души таилась странная уверенность: он знал эту женщину так же хорошо, как каждый цветок в саду Бланки.
Что-то было в Тесс загадочное, а вместе с тем до боли знакомое и близкое. Гейб отпил пива, тайком наблюдая за движениями ее сочных выразительных губ. Вместе с начинающим фотографом она изучала серию фотографий тропических птиц.
По улыбке Джамайки он понял, что та молча праздновала победу.
– Не представляла себе, что она выдержит этот натиск, – тихо сказала она Гейбу. – Только посмотри на нее! Как будто всю жизнь она стремилась приехать сюда, чтобы насладиться шедеврами. Какая глубина восприятия! Какое очарование! А она неплохо дополняет здешнее светское общество! Эта Тереза Дрисколл – знаток искусства, Гейб.
