Марион Леннокс - Всего лишь каприз
Гейб почувствовал себя невероятно комфортно. Сколько времени прошло с тех пор, когда он позволял себе просто поваляться в кровати? Не спать, а именно валяться, уставившись в потолок?
Он всегда был одиночкой. В детстве пляж служил ему убежищем от несчастий, которые поджидали его дома. Брак его родителей был ошибкой. Его отец испытывал нездоровую собственническую страсть к своей гораздо более молодой супруге, не желая ни с кем ее делить. Когда Гейб проводил с мамой время, его отец весьма злобно реагировал на это. И для Гейба единственным способом выживания было одиночество. А когда он вырос, местом его уединения стала лодка.
А потом случился его краткосрочный брак, который только подтвердил — люди причиняют боль. И тогда одиночество стало его единственным спасением.
Даже собаки способны разбивать сердца…
— Скорее заведи себе другую, — допустил бестактность ветеринар Фред. — Жизнь измеряется тем, сколько хороших собак ты можешь завести на ее протяжении. Мне уже семьдесят лет, у меня шестнадцатая собака, и я не собираюсь на этом останавливаться.
«Не надо думать об этом. Лучше посмотри на Никки».
Он лежал и через дверной проем смотрел на спящих женщину и собаку.
Вскоре Никки проснется и уйдет. И этот странный эпизод окажется в прошлом. Но сейчас… Сейчас Гейбу нравилось, что она здесь.
Собака и женщина спят у его камина…
Он закрыл глаза и снова погрузился в сон.
Никки проснулась. Было три часа. Коняшка уже не лежал на боку, как раньше. Голова его склонилась набок, словно он пытался рассмотреть ее. Он сидит! Должно быть, это хороший знак.
Она покормила его и дала воды. Затем открыла двустворчатое окно во всю стену и спросила пса, не нужно ли ему выйти на улицу? Тот ответил вежливым отказом, опустив голову на лапы и вновь задремав.
Надо бы вернуться к работе. Но чертежи, лежащие на столе, были такими скучными… Проектирование — это слово звучало очень круто, пока она училась в университете. А теперь надо сидеть за столом и рисовать бесконечные планы систем кондиционирования.
Гостиная Гейба была увешана полками, на которых стояли книги. И альбомы с фотографиями. Ее тайная страсть.
В семь лет Никки впервые попала в частную школу. Когда одноклассники приглашали Никки провести каникулы у них в доме, ее родители облегченно вздыхали. Вот так большую часть детства она провела, изучая чужие семьи изнутри.
Братья, сестры, бабушки, дяди и тети. В своей семье она не видела ничего подобного. А друзья никогда не понимали страсти Никки к семейным альбомам с фотографиями. С возрастом она так и не переросла ее.
Первые четыре альбома были посвящены ребенку, затем подростку и, наконец, молодой женщине. Этот альбом наверняка принадлежал матери Гейба. Девушка, а затем женщина слегка напоминала его. У нее были такие же темные волосы, как у Гейба, и такие же задумчивые глаза. Никки заметила на ее лице веснушки и застенчивую улыбку, которая освещала лицо и девочки, и молодой женщины.
Эта женщина, судя по всему, не училась в университете. На некоторых фотографиях она стояла возле каменной стены, одетая в джинсовый полукомбинезон, тяжелые сапоги и толстые перчатки. Далее шли фотографии каменных стен. Бесконечных каменных стен.
Никки выглянула на улицу, где по границе участка вдоль дороги проходила частично построенная каменная стена, словно ее строительство забросили на полпути. Недостроенную часть стены заменяла натянутая проволока.
Никки открыла следующий альбом, в котором увидела начало романтической истории. Коренастый мужчина, гораздо старше девушки, также немного похожий на Гейба, выглядел так, словно очень старался улыбнуться в камеру. И с видом собственника прижимал к себе девушку.
Свадебный альбом. Затем появился малыш. Гейб.
«Очень хорошенький», — подумала Никки, затем посмотрела в дверной проем и подумала, что нынешний Гейб отдаленно похож на этого ребенка.
Это был Гейб, которого еще не закалила жизнь.
Теперь на всех фотографиях был только он — Гейб в возрасте до семи лет: крепкий, хулиганистый, смеющийся. А затем — ничего. В последнем альбоме было всего пять страниц с фотографиями, вся оставшаяся часть альбома оказалась пуста.
Что случилось? Развод? Несомненно, молодая мама продолжала бы фотографировать ребенка. Несомненно, если бы она уехала, то забрала бы альбомы с собой.
Поставив альбомы на место, Никки обратила внимание на книги: «Искусство постройки каменных стен», «Каменные стены Йоркшира» и какие-то еще фолианты по строительной теме. Она начала листать их, завороженная красотой искусства работы с камнем.
Никки изучала, как строятся каменные стены. Теоретически. Пожалуй, она хотела бы попробовать это на практике.
Она дошла до конца первой книги, когда Коняшка пошевелился, поднялся на лапы и подошел к стеклянным дверям. Начал скрестись лапой.
Просится в туалет? Или хочет сбежать?
В ее памяти всплыл образ Коняшки, воющего на ночном пляже. Она не осмелится отпустить его на волю одного.
Вскоре линялая занавеска была сложена в форме петли, создавая своеобразный ошейник, а шнурок с кистью превратился в поводок.
— Вот теперь пойдем. Только не беги слишком быстро!
Никки кинула последний взгляд на все еще спящего Гейба. Быстро посмотрела на его грудь, которая мирно вздымалась и опускалась.
Теперь они могли с Коняшкой идти куда угодно.
Когда Гейб проснулся, солнце уже опустилось низко за Черную гору. Он что, проспал весь день?
Гейб чувствовал себя отдохнувшим и отогревшимся, его наполняло чувство радости жизни, которого он уже не испытывал с тех пор, как… Он уже этого и не помнил.
Он лениво повернулся на бок и посмотрел в окно. И застыл в ужасе.
На мгновение ему показалось, что он все еще спит. В саду была женщина, она стояла к нему спиной. Вот она наклонилась над грудой камней и стала выбирать из них наиболее подходящие.
Около нее лежала собака. Огромная, тощая.
Никки и Коняшка.
Никки подняла камень, осмотрела его, сказала что-то Коняшке и сделала шаг вперед, чтобы вставить его в незаконченную каменную стену.
Ему показалось, что в комнате внезапно кончился воздух.
В памяти всплыла картинка…
Его мама нагнулась над камнями, стена почти закончена. Мама такая худенькая, измученная, уставшая. Она кладет последний камень. Всхлипывает. Обнимает его.
— Я не могу больше…
— Мам, что случилось?
— Я так устала. Гейб, совсем скоро я засну, — сказала она, и он смог прочитать в ее голосе намек — речь идет не об обыкновенном сне.
А затем… отчаяние. И его отец, который громит камни, громит все. Старая собака мамы скулит, а потом убегает навсегда. Гейб так и не смог найти ее.
