Николь Рейш - Мое бумажное счастье (СИ)
Подруга засыпала меня кучей вопросов, начиная от Зака, заканчивая тем, где я теперь живу. Мне ни чего другого не оставалось, как рассказать ей всю правду за исключением всего сверхъестественного дерьма в это истории. Я не умею врать и Эстер это прекрасно известно, она сразу меня вычислит. Так, что пусть будет, так как есть.
Вид у нее был полуобморочный, но в целом она нормально переварила полученную информацию и дала слово, что, ни кому, ни чего не скажет, и я в этом не сомневалась. По части тайн она куда лучший хранитель, чем я.
День был ужасно долгий. Я купила почти все, что было в списке. Даниэль покорно таскал пакеты с покупками, и когда их становилось слишком много, относил все это в машину. Хоть я и старалась брать только все не обходимое, этого необходимого было слишком много с учетом того, что все, что я когда-либо имела, кануло в не бытье. Мне было жутко неудобно брать у Уорнеров деньги, но оставшись, ни с чем выбирать, не приходилось и как только мои счета будут восстановлены, я верну им все до последней монетки.
Даниэль и Эстер неплохо спелись. Два стилиста на мою голову. Критиковали почти все, что я брала для примерки. Они единственные, кто видимо получал удовольствие в этой ситуации. Но, слава Богу, в пять вечера я была уже дома, на полу гардеробной, и разбирала гору пакетов.
Кое-как все, развесив и разложив, я начала собирать пустые пакеты и упаковки с пола, запутавшись в собственных ногах, я полетела вперед. И непременно разбила бы себе нос, если бы вовремя не уперлась в шкаф ладонью.
Раздался щелчок и небольшой ящичек выдвинулся вперед на пару сантиметров. Ну, надо же. Я подошла поближе.
- Странно...- Я начала ее рассматривать, как такое вообще возможно? Не большой и не глубокий ящичек, рассчитанный на мелкую бижутерию, теперь выпирал из шкафа на добрые пять сантиметров. Я потянула его на себя, но он не выдвинулся, а открылся, как дверца.
Глава 8
Тайник практически пуст за исключением небольшой деревянной шкатулки.
- Ни чего себе. - Да, у меня дурная привычка говорить сама с собой. Интересно, что внутри? Я прислушалась, вокруг вроде бы было тихо, ни кто не ошивался возле моей спальни, но я решила не рисковать и поспешила запереть дверь. - Что бы наверняка!
Достав и открыв шкатулку, я обнаружила в ней лишь пару белых перьев, кулон из золота, усыпанный какими-то камнями зеленого цвета (скорее всего это изумруды) и старый, потрепанный годами конверт.
Внутри него были две фотографии и письмо, написанное красивым каллиграфическим почерком.
Я начала рассматривать фотографии. Они черно- белые, и судя по всему сделаны много лет назад.
На первом фото была изображена девушка. Очень красивая девушка я бы сказала. На вид она старше меня лет на пять или шесть. Ее волосы уложены в красивую прическу, лицо обрамляют завитые локоны. У нее такое приятное лицо, пухлые губы, белоснежная, яркая улыбка, добрые, горящие глаза.
Одета она в красивое, пышное платье с длинными рукавами. В одной руке она держит веер. А на груди у нее находится этот самый кулон с изумрудами.
Эта фотография прямиком из 19-го века.
- О, мой Бог.
На второй фотографии она в той же одежде сидит бок о бок с Миланом. Это точно Мил, конечно, он сменил имидж, прическу и всякое такое. Но это он. Это точно он.
Сколько же ему лет?!
Ошарашенная я начала читать письмо.
Дорогой Милан.
Любимый мой, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет в живых. И мне очень, очень жаль, что я не смогла быть рядом с тобой, как можно дольше.
Мы провели вместе полвека, и я каждое утро говорила Богу спасибо, за то, что он подарил мне тебя. И я надеюсь, что у меня будет шанс вымолить твое прощение.
Это лишь малая часть того, что я могу для тебя сделать, ты слишком многим пожертвовал, хоть я того и не стоила.
Я люблю тебя. Люблю большой, безграничной любовью. Ты для меня все в этом мире и даже больше.
Я прошу тебя лишь об одном, не оплакивай меня, я не вынесу твоих слез и твоей боли. Мне слишком тяжело переносить свою. И я знаю, что убила меня ни старость, ни болезнь, ни чья та рука, меня убила мысль о разлуке с тобой.
Я люблю тебя.
Наша любовь похожа на безграничное, глубокое море.
И я, к сожалению, в нем утонула.
Я знаю, что святого во мне мало, но я молю небеса о том, чтобы они даровали мне место в рае, и когда ты вернешься домой, мы снова будем вместе, но на этот раз навсегда.
Прости меня, любимый, за то, что оставила тебя одного наедине с нашим горем.
Катарина пообещала мне, что отдаст тебе это письмо в самую темную минуту твоей жизни, как напоминание о том, что у тебя есть я и я люблю тебя везде, где бы я ни была.
Я жду тебя, твоя Хлоя.
Я не могла сдержать слез. Сколько нежности и боли в этом письме. Какой сильной была ее любовь. Их любовь. Через что они прошли. И видимо для нее, как дань памяти о ней, и была сделана эта комната.
Только одного не могу понять, почему это письмо спрятано здесь? Неужели Катарина не отдала его Милу? Это не честно. Должна ли я отдать эту шкатулку ему, стоит ли мне бередить его раны?
За ужином я не могла перестать думать о Хлое. Я все взвешивала за и против. Отдать или нет?!
- Эмс, ты в порядке? - Спросил у меня Мил, вид у него был заинтересованный.
- Что?! А... Да, я в порядке, просто задумалась.
- Даниэль рассказал мне о прошлой ночи, - продолжил Мил. - Надо было тебе разбудить меня.
- Да, я хотела, - почему-то эта ситуация меня смутила. - Но у тебя была заперто, я не стала барабанить в дверь.
- Девочка, я прошу тебя, - словно старший брат, которого у меня ни когда не было, говорит он. - Если что-то еще случится, обещай, что сразу придешь ко мне. В любое время дня и ночи.
- Ладно. - Не задумываясь, ответила я. Я могу поклясться, что увидела в его глазах облегчение.
- Ну, спасибо брат. - Сказал Дани, бросая вилку на стол. - Спасибо, что выставил меня никчемным, словно я не могу помочь Эмили.
- Я не говорил этого, Дани.
- Нет, именно это ты и сказал. - Его стул проехался по паркету, когда тот резко встал, у меня пропал аппетит. Он вышел из столовой, а через пару секунд хлопнула входная дверь. Даниэль ушел.
- Что это с ним? Я ни когда раньше его таким не видела. - Удивилась Катарина.
- Не поверишь, меня самого волнует этот вопрос. - Ответил Мил. И больше тишину ни кто не нарушал, остаток ужина, ни кто не разговаривал.
