Дженнифер Льюис - Самая соблазнительная скромница
– Да, – ответил Джон, улыбнувшись.
Констанция еще теснее сжала колени. «С помощью такой улыбки кого угодно можно заставить громко вопить, даже специально возбуждать не нужно», – подумала она.
Джон продолжил:
– Я с нетерпением ждал того момента, когда смогу отсюда выбраться. Мне казалось, что это самое дурацкое место на земле. У нас были пятьдесят молочных коров, и мне приходилось помогать доить их каждое утро и каждый вечер. Поверьте, сведение в таблицы множества цифр по сравнению с этим – очень увлекательное занятие.
– Вы шутите, – удивилась Констанция, будучи не в силах представить его доящим корову. – Я полагала, что в наши дни эту работу выполняют машины.
– Да. Но ведь кто-то должен присоединять к ним коров.
– А коровы не возражают?
– Они очень радуются этому. Думаю, им не терпится опорожнить вымя.
– А теперь вы доите людей, достаточно глупых для того, чтобы проигрывать с таким трудом заработанные ими деньги, – произнесла Констанция и, взглянув вперед, продолжила: – Вы помогаете им опорожнить кошельки.
Джон посмотрел на нее:
– Значит, вы думаете, будто то, что мы делаем, плохо?
– Я слишком далека от этой сферы.
– Это развлечение. Люди сами выбирают, чем им заниматься.
Спокойный ответ мужчины только подогрел в Констанции желание его еще больше позлить:
– А вы играете?
Джон ничего не ответил. Тишина звенела в воздухе до тех пор, пока девушка в приступе любопытства не посмотрела на него.
– Нет.
– Вот видите.
– Что вижу?
– Вы слишком умны и понимаете, что это плохая идея.
– Я достаточно умен, чтобы понимать: это не для меня. Поверьте, сама по себе попытка открыть большие казино и отель в глухих лесах Массачусетса, когда весь мир, кажется, желает тебе поражения, – настоящая азартная игра.
– Пресса часто пишет о вас плохо. Но, сдается мне, это не очень печалит вас, особенно учитывая то количество денег, которое вы зарабатываете.
– Вы правы, – ответил Джон, посылая Констанции еще одну искреннюю улыбку, заставив мурашки, побежавшие по ее коже, добраться до самых кончиков пальцев ног, а саму девушку – жутко разозлиться. – Таким образом мы доказали: все эти люди были не правы, и я собираюсь убедиться в том, что ничего не изменилось.
– Почему Бюро по делам индейцев так заинтересовалось вашей бухгалтерией? – спросила Констанция, хотя не знала, имеет ли на это право.
Джон пожал плечами:
– Думаю, поэтому же. Если мы были бы по уши в долгах перед каким-нибудь дубайским банком или просили бы финансовую помощь у властей, никто не удивился бы. Они не могут признать тот факт, что мы процветаем. Он кажется большинству людей весьма подозрительным.
– Почему у вас нет необходимости одалживать деньги? Наверняка нашлось бы много желающих получить кусок пирога.
– Предпочитаю самостоятельно решать свою судьбу. Я продал технологическую компанию за восемьдесят миллионов долларов. Уверен, вы читали об этом.
– Да, но почему вы ставите на кон свою собственную судьбу?
– Это инвестиция, причем пока довольно неплохая.
При этих словах Констанции удалось удержаться от того, чтобы взглянуть на Джона, но мысленно она представила себе, как он улыбается. Девушку все больше раздражала способность этого человека внушать симпатию. «Неужели он не играет в азартные игры?» – спросила себя она. Констанция изо всех сил пыталась придумать причины, которые заставили бы ее ненавидеть Джона, но, если он не врал, это его признание значительно осложняло задачу. Получалось, что Бюро по делам индейцев не успокоится, пока она не откопает что-нибудь компрометирующее его.
Констанция думала, что они возвращаются к сгоревшему мотелю, но вместо этого Джон въехал на парковку ресторана. Рядом обнаружилась ее белая «тойота-камри», отмытая до блеска.
– Я попросил дилеров помыть машину и пригнать ее сюда. Не хотел, чтобы вы видели, в каком состоянии находится мотель. Там настоящий кошмар.
– Вы очень заботливы, – произнесла Констанция. Она бросила на Джона взгляд, но он уже выходил из машины и не обратил на нее внимания. Но почему ее привезли сюда, а не в свой отель?
Когда девушка выходила из автомобиля, ей, непривычной к сандалиям, казалось, будто асфальт под ее ногами трясется. «По крайней мере теперь, снова получив свою машину, я могу купить более подходящую одежду и снять номер в каком-то другом заведении. И поинтересуюсь, насколько у них хорошо организована противопожарная безопасность», – успокоила себя она.
– Я забронировал здесь столик, чтобы мы могли пообедать.
– Что? – переспросила Констанция, осматривая ресторан. Украшенный корзинами с пышными цветами и элегантным полосатым тентом, он казался высококлассным и очень дорогим. – Нет! Я не могу. Мне нужно купить туалетные принадлежности и одежду. К тому же сегодня я хотела еще поработать.
«Последнее, что мне нужно в этой жизни, – это сидеть напротив Джона Фейрвезера и есть изысканный обед, – решила она. – Очевидно, я потеряла последние остатки рассудка. Этому человеку хватило наглости, чтобы предложить мне пообедать с ним. Нужно сказать Николе. А вот эпизод с поцелуем лучше опустить».
Констанция села в свою машину и кинула сумку на соседнее сиденье. С помощью нового ключа она без труда завела двигатель, а тормоза слегка взвизгнули, когда она на большой скорости выезжала с парковки. Уже приближаясь к выезду, девушка поймала в зеркале заднего вида лицо Джона, пристально смотревшего ей вслед и улыбавшегося так, будто вся эта ситуация его веселит, и поняла, насколько грубо себя вела. Правда, это заставило ее только сильнее давить на педаль газа.
Оказавшись в полной безопасности за столом в своем новом номере, Констанция позвонила своему боссу, чтобы объяснить, почему ей пришлось сменить отель, а затем стала болтать со своей подругой Линн, работавшей в их офисе секретарем.
– Если руководство мотеля не предложит тебе компенсацию, ты можешь ее отсудить.
– Никогда не стану делать этого.
– Ты слишком похожа на своих родителей. При рождении ошиблась столетием.
– Мне начинает нравиться этот век.
Линн засмеялась:
– Хорошо, хорошо. Как дела с Джоном Фейрвезером? Он такой же потрясающий, как на фотографиях, которые я нашла в Интернете?
– Не понимаю, о чем ты.
– Конечно, ты притворяешься монашкой. Но я уверена, что ты способна определить, насколько привлекателен тот или иной человек.
– Он нормальный, – ответила Констанция, пытаясь подавить очередную дурацкую улыбку и радуясь тому, что ее сейчас никто не видит.
– Сколько ему лет?
– Тридцать с небольшим, наверное.
– Для тебя в самый раз.
