Элла Уорнер - Повторный брак
– Герань, – проговорил Дэйв, указывая на стоящие возле перил террасы керамические вазоны. – Сейчас она не цветет, но вон та, поверь мне, красная, эта – бледно-розовая, а эта…
Он перечислял именно те цвета гераней, именно те, что она мысленно подбирала, стараясь придать воображаемой террасе неповторимый вид. Она не имела представления, как Дэйву удалось запомнить это, но он не забыл ни единой детали…
И тут, словно он повелевал самой природой, облака разошлись и показалось солнце, озарив Глэдис и Дэйва теплым ласковым светом. С Дэйвом всегда так, подумалось Глэдис. Всегда случаются самые удивительные, неожиданные и невероятные вещи.
А Дэйв снова улыбнулся ей – той самой улыбкой, которая заставляла ее сердце биться сильнее. Казалось, это мгновение создано для них двоих, и Глэдис просто не нашла в себе сил сопротивляться, когда он взял ее руку в свою и ласково сжал тонкие пальцы. Дэйв повел ее по террасе, мимо комнаты, мимо кушетки и стеклянного столика, стоявших перед дверьми в другую комнату, скрытую за занавесями, к последней арке, особенно буйно увитой зеленью.
И тут Глэдис обнаружила, что эта арка вовсе не последняя. За ней была еще одна, и, миновав ее, Глэдис узрела совершенно умопомрачительную картину. В этой части террасы, застекленной с трех сторон, находился настоящий бассейн с минеральной водой, великолепно отделанный зеленым ониксом, с золотыми кранами, а на широком бордюре стояли хрустальные баночки и флаконы с разными маслами и кремами.
– Чтобы почувствовать себя отдохнувшими и свежими, – тихонько пробормотал Дэйв.
«… После того, как мы займемся любовью». Да, именно так она и сказала тогда, представив, как приятно погрузить разгоряченное тело в прохладную воду, чтобы крохотные пузырьки скользили по коже…
– Можно просто лежать в воде и смотреть на тропическую зелень или на море, – вкрадчиво продолжал Дэйв, – а ночью – на звезды. Свод над бассейном стеклянный, и, если пробудешь в воде достаточно долго, то увидишь движение звезд.
Именно это он и произнес тогда, когда она описывала ему дом своей мечты. Она помнила, что рассмеялась от восхищения, но ей даже в голову не пришло, что когда-нибудь такое станет возможным. Изысканные и нереальные фантазии… однако Дэйв сумел воплотить их.
Глаза Глэдис против воли наполнились слезами, а сердце больно сжалось. Ей хотелось крикнуть: «Это нечестно!» Как мог Дэйв сотворить такое, когда между ними все кончено?.. И словно в ответ на эту вспышку чувств солнце снова скрылось за тучами, громыхнул гром, а с неба упали первые тяжелые и редкие капли дождя.
Дэйв выпустил руку Глэдис, быстро зашагал к стеклянным дверям, тем, что вели в зашторенную комнату, открыл их и жестом пригласил Глэдис следовать за ним. Она не решалась войти, страшась увидеть еще одну сбывшуюся мечту, но тут Дэйв раздвинул шторы.
Глэдис казалось, что она напоминает сейчас лунатика, которого идти принуждают неведомые силы. Против воли она пошла вперед и шагнула за порог – в свою последнюю, самую лучшую мечту. Теперь она поняла, для чего предназначалась кушетка и столик на террасе. Для завтрака на свежем воздухе по утрам.
За шторами была… спальня.
Мебель, обтянутая мягкой белой кожей, стеклянный кофейный столик на полированной гранитной глыбе. Под ногами бледно-зеленый, нежнейшего оттенка ковер с пушистым ворсом, словно приглашавший скинуть туфли и ступить на него босыми ногами, утонуть в нем по щиколотку, как во мху, как в густой траве. Глэдис даже не нужно было поворачивать головы, она и без того знала, что справа есть дверь в коридор, ведущий к бассейну. Она медленно перевела взгляд на роскошную двуспальную кровать в дальнем конце комнаты. В самом дальнем конце комнаты, ибо та казалась настолько огромной, что свое место находилось для каждого предмета обстановки.
Покрывало на кровати – сочетание лилового, белого, бледно-зеленого, нежно-голубого; гора шелковых подушек тех же цветов, а над изголовьем – чудесная, выдержанная в тех же пастельных тонах картина: белые кувшинки. По обеим сторонам от кровати – небольшие столики из стекла и гранита. На них – сиреневатые фарфоровые лампы тонкой работы с легкими абажурами бледно-зеленого шелка. На стенах развешаны акварели с изображением птиц. Глэдис знала, займись она сама украшением спальни – не сделала бы лучше. Казалось, Дэйв извлек все это из ее воображения с безошибочной тщательностью, и мысль эта рождала в душе чувство пустоты.
Она обернулась к Дэйву, больше не пытаясь скрыть своих чувств, и посмотрела на него затравленным больным взглядом. То, что он явно ожидал такой реакции, уже не имело значения. Ей необходимо было знать правду.
– Почему, Дэйв? Зачем ты сделал все это?
Он коротко рассмеялся.
– Просто тогда мне это показалось хорошей идеей.
Разумеется, его ответ даже отдаленно не напоминал тот, на который надеялась Глэдис. По сути, это вообще был не ответ.
Шампанское выплеснулось из бокала и залило пальцы; тут только Глэдис поняла, что у нее трясутся руки. Замерев в замешательстве, она даже не сопротивлялась, когда Дэйв взял бокал из ее рук и поставил рядом со своим на кофейный столик. Легко ему быть спокойным и участливым, с горечью подумала Глэдис. Его-то небось не выворачивали наизнанку…
– Ну, и с какими же намерениями ты начал воплощать в реальность мои мечты? – набросилась она на Дэйва. – Ты что, полагал, что подобным образом можешь заставить меня вернуться?
– Не говори глупостей, Глэдис. – Он выпрямился во весь рост; глаза его насмешливо блестели, когда он вынул из нагрудного кармана носовой платок и подошел к ней. – В тот вечер, когда ты вышвырнула меня из дома твоей матери и заявила, что больше никогда не хочешь видеть, я воспринял твои слова буквально. Я бы никогда не стал снова гоняться за тобой. И не собирался переубеждать тебя какими бы то ни было способами.
– Тогда объясни мне, почему…
Она задохнулась от волнения – он взял ее за руку и медленно начал вытирать пальцы. Как будто он уже сокрушил ее решимость сопротивляться ему… Эта маленькая услуга заставила Глэдис задрожать от смятения. Она с трудом проглотила вставший в горле комок и заставила себя говорить.
– Почему ты дал жизнь и плоть моей мечте, которая давно мертва и похоронена? – с горечью произнесла она.
Его глаза вспыхнули.
– Если я дал ей жизнь и плоть, значит, она не мертва. И для меня эта мечта никогда не умрет. Она жива и для тебя, Глэдис, как бы ты ни хотела похоронить ее.
Женщина стояла, глядя на него как завороженная, кожей ощущая его желание, понимая, что он хочет сделать, зная, что он снова поцелует ее и будет целовать, пока разум не покинет ее и не останется ничего, кроме жаркой и необузданной страсти, которую мог пробудить только Дэйв.
