Морин Чайлд - Замужем за неизвестным
— Ты так удивлена, что я дома? — спросил он, втайне радуясь, что ему удается говорить спокойно.
— Я думала, ты на работе.
— Сегодня воскресенье. Воскресенье мы обычно проводим вместе.
— Обычно мы много чего делали раньше, — сказала она и направилась к дверям, не в силах выяснять отношения прямо сейчас.
Но у него были иные планы.
— Например, мы все обсуждали вместе?
— Было дело, — устало согласилась Эбби.
Он кивнул, бросил свернутые бумаги на стол.
— То есть в старые добрые времена ты предупредила бы меня, что собираешься разводиться, прежде чем присылать мне документы в офис?
Эбби вихрем влетела обратно в гостиную.
— В старые добрые дни не было бы никаких документов.
— Я не могу поверить, что ты делаешь это, Эбби.
Люк не хотел показать ей, как глубоко уязвлен. Он смотрел на нее и чувствовал, как в его сердце борется любовь с болью за нее. Он видел, как она несчастна.
Но он не знал, что она была достаточно несчастна, чтобы уйти от него. И чувствовал себя преданным — неважно, имел он на это право или нет. Вчера вечером, когда они были вместе, ему казалось, что все устроится. Как будто никакого разговора о Сакраменто не было. И теперь вдруг все будет как прежде. А оказалось, в это время она уже была готова к разводу.
— Я должна сделать это, Люк, — сказала Эбби, пытаясь удержать сердце в груди. — У меня просто нет выбора.
— Выбор есть всегда.
— Нет. У меня нет, — замотала она головой в отчаянии, и завитки золотистых волос упали ей на лицо. — Я живу здесь, ты живешь... я даже не знаю, где. Где угодно, но не здесь, со мной.
— Ты сошла с ума.
— Нет, — настаивала она, и слезы уже стояли у нее в глазах. — Дом — это нечто большее, чем место, где у тебя лежат вещи. Здесь висят твои костюмы, но тебя самого здесь никогда нет.
Люк хотел бы возразить, но то, что она говорила, было слишком похоже на правду.
— Даже когда мы вчера были в этой комнате, твои мысли были где-то еще. — Она вцепилась в спинку кресла так, что у нее побелели суставы. — Я не могу быть женой время от времени. Я хочу нормальную семью. Я хочу детей, которых ты мне обещал. Я хочу...
— Продолжай, — сумел произнести он. — Чего ты хочешь?
Люк смотрел на нее и чувствовал ее боль как свою собственную.
— Прежде всего, я хочу доверять своему мужу. А я не могу.
Он открыл рот, чтобы возразить ей, но она быстро остановила его:
— Подожди! Ты спросил, я отвечаю. Я больше не доверяю тебе, Люк. Ты лгал мне. И если ты обманул меня сейчас, могу представить, что, вероятно, ты лгал мне все это время. Тебя не было в гостинице, про которую ты мне говорил. А по номеру, который ты мне дал, ответила женщина.
— Я могу об...
— Я не буду жить с человеком, который так мало заботится обо мне, что заводит интрижки налево и направо. Не буду.
— Интрижки? — Люк был оскорблен. За годы, проведенные вне дома, он выполнил столько правительственных заданий, что сейчас не мог уже и упомнить. Пару раз изображал чьего-то мужа для прикрытия, пару раз целовался с какими-то женщинами в барах, чтобы поддержать свою легенду. Но он никогда даже не помышлял изменить единственной женщине, которую любил. — Я никогда не изменял тебе, Эбби.
— Да?! Правда? — выдала она притворно-восторженно. — Не изменял? Что же ты мне сразу так и не сказал? Тогда все в порядке! Я тебе верю!
— Прекрати.
— Нет, — продолжала она горячо. — Ничего не выйдет. Я знаю, что ты меня обманывал, единственная причина, которую, я этому нахожу, — ты мне изменяешь.
— Прекрасно! — До того как она что-то успела понять, он подлетел к ней и схватил ее за плечи. — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. И ты серьезно думаешь, что я мог бы изменить тебе?
Она запрокинула голову, и Люк увидел слезы в ее глазах. Он сделал бы все что угодно, чтобы остановить их. Но он не знал, что делать. Его брак — главная вещь в его жизни, но даже ради него он не мог нарушить клятву, данную своей стране.
— Я хотела бы так не думать. — Эбби смотрела ему прямо в глаза. — Но что ты мне предлагаешь?
Он еще сильнее сжал ее плечи и отпустил только тогда, когда она сморщилась от боли.
— Эбби, когда мы познакомились, я предупредил тебя, что буду часто уезжать. Очень часто. Что это необходимо для моей работы. Я не лгал тебе. Ты знала, на что шла.
— И тогда же мы говорили о том, что заведем детей. Помнишь, Люк? Мы хотели трех. Мы даже имена им сразу придумали.
Он помнил. Они лежали на узкой кровати в маленьком номере парижской гостиницы и строили планы на жизнь. И Люк, даже понимая, насколько несовместима его работа с нормальной семейной жизнью, верил в них так же горячо, как она.
— Но, — продолжала она печально, — каждый раз, когда я завожу разговор о детях, ты меня останавливаешь. Ты говоришь — через несколько месяцев, малыш. В следующем году, малыш! Когда на работе все наладится.
Люк вздохнул, понимая, что она права.
— Ты думаешь, я не хочу детей? Я очень хочу детей, Эбби...
Она покачала головой.
— Дело не в этом. Не только в этом. А все остальное? Да, ты предупреждал, что будешь много ездить, но теперь я знаю, что ты не всегда говоришь мне, куда на самом деле едешь.
— Я говорил бы тебе, Эбби. Если бы мог.
Она рассмеялась.
— Надо же. Ты мне не доверяешь. Я тебе не доверяю. Как нам дальше жить вместе?
Зазвонил телефон, и Эбби с облегчением кинулась к нему.
— Алло! — она нахмурилась. — Я не знаю, почему вы продолжаете звонить сюда. Я говорила вам много раз, что здесь нет никакой Люси.
Она повесила трубку.
— По крайней мере, раз в месяц кто-то звонит и просит позвать Люси. Сколько я им ни говорю, что у них неверный номер, они все равно звонят.
Но теперь Люк едва ее слушал. «Люси» был условный сигнал, означающий, что его вызывают в агентство. Теперь, когда Эбби стала так подозрительна, придется изменить пароль.
Телефон зазвонил снова. На этот раз Люк схватил трубку первым.
— Алло?
— Ты не мог бы брать трубку сам, — заворчал Берни Берковер на том конце, — чтобы мне не приходилось слушать нотации твоей жены?
— Да, я понимаю, — Люк на всякий случай улыбнулся и кивнул Эбби, которая внимательно за ним наблюдала.
— Она что, рядом?
— Совершенно верно.
— А во что она одета?
Еще этого не хватало! Он с ума сходит от страха за жену, а Берни решил пошутить. Первое, что он сделает, приехав в агентство, — набьет этому уроду его надменную морду. Он даже сжал кулаки в предвкушении. Но в трубку снова произнес:
— Совершенно верно.
