Нора Робертс - Искусство обмана
– Можете воспользоваться моей, если желаете. Но ее очень мало. – Все еще крутя в пальцах кусок древесины, Кирби посмотрела на вещи Адама. – Вы сейчас над чем-нибудь работаете?
– Работал. – Он встал прямо перед ней. – У меня родилась новая задумка. Хочу написать вас.
В ее глазах отразились смущение и подозрительность.
– Почему?
Адам приблизился к ней и осторожно прикоснулся к подбородку. Кирби сидела спокойно, пока он исследовал ее лицо. Она чувствовала его пальцы – каждый палец – на своей коже. Нежной коже. Адам не сопротивлялся желанию провести большим пальцем по щеке. Ее взгляд был тверд и упрям.
– Потому что, – наконец произнес он, – ваше лицо поразительно. Я хочу изобразить его, вашу выразительность, вашу сексуальность.
Ее губы потеплели под жесткой кожей его пальца, руки, сжимавшие фруктовое дерево, напряглись, но голос оставался спокоен.
– А если я откажусь?
Высокомерие, которое Кирби включала крайне редко, но весьма успешно, также интриговало Адама. Таким взглядом она могла поставить на колени любого мужчину.
Он медленно наклонился и поцеловал ее, ощутил, как она напряглась, пытаясь сопротивляться, а затем успокоилась. Она по-своему – своей защитой – принимала чувства, которые он дарил ей. Костяшки ее пальцев побелели, но он не обратил на это внимания. Оторвавшись от мягких губ, Адам видел лишь глубину ее чистых серых глаз.
– Я все равно напишу вас, – пробормотал он и покинул студию, желая дать им обоим время подумать о случившемся.
Она думала об этом. Минут сорок сидела не двигаясь, позволяя работать только мысли. Такая яркая и энергичная женщина, она обладала способностью замирать на месте, когда это было необходимо. Она рассматривала ситуацию со всех сторон и искала ответы. Это Адам вынудил ее, пробудив нечто такое, чего она никогда не чувствовала. Больше всего в жизни Кирби ценила новизну и оригинальность, а тут впервые задумалась, стоит ли пренебречь ими.
Ей нравились люди, ставившие свои желания превыше всего, она и сама была такой и не имела ничего против небольшого столкновения с Адамом. Но… В случае с ним не могла придумать достойного но.
«Будет безопаснее, нет, умнее сосредоточиться на проблемах, связанных с его визитом». Несвоевременное влечение. Она прикоснулась языком к верхней губе и удивилась, что все еще в состоянии чувствовать вкус его поцелуя. «Несвоевременное, – повторила она. – И тревожащее».
Отец должен быть более благоразумным, правда, назвать Филиппа Фэйрчайлда благоразумным – все равно что похвалить Гекльберри Финна за прилежание. Ему нужно поторопиться с этим треклятым Ван Гогом. А еще Тициан, вспомнила она. И с этим нужно что-то делать.
Адам договорился с отцом, и она ничего не могла изменить в данный момент. Еще несколько дней. Здесь не о чем волноваться. Улыбка снова озарила ее лицо. Пребывание Адама могло повеселить ее. Кирби задумалась о нем, о его серьезных карих глазах, твердых, сильно сжатых губах.
Но это опасное развлечение. Хотя что за жизнь без опасности? Все еще улыбаясь, она взялась за инструменты.
Она сосредоточенно работала в полном молчании. Адам, отец, Ван Гог были забыты. Дерево в ее руках стало центром Вселенной. В нем заключена жизнь, Кирби могла ее чувствовать. Она лишь ждала, пока творец подберет подходящий ключ и освободит ее душу, что одарит художника возвышенным удовлетворением, которое всегда идет рука об руку с открытием.
Живопись никогда не дарила подобных ощущений. Кирби играла с ней, наслаждалась, но так и не овладела по-настоящему. Живопись не смогла совладать с ней. А искусство – это любовник, требующий абсолютной верности.
Наконец дерево, казалось, сделало свой первый вздох. Она почувствовала, ясно и внезапно, дух, который искала и который пыталась освободить от заключения. Почти… почти свободен.
Услышав свое имя, Кирби резко вскинула голову.
– Тысяча чертей!
– Кирби, прости.
– Мелани! – Она проглотила ругательство, отложила инструменты, но все еще держала обломок. Не могла упустить его сейчас. – Я не слышала, как ты вошла. Входи, я не буду орать.
– А стоило бы. – Мелани оставалась у двери. – Я побеспокоила тебя.
– Да, но я прощаю тебя. – Кирби указала на стул рядом и улыбнулась подруге.
Светлые волосы аккуратно обрамляли лицо в форме сердца. На скулы, более выраженные, чем у Кирби, опытная рука нанесла немного румянца. Пухлые губки были заботливо покрыты розовым блеском. Кирби в очередной раз убедилась, что Мелани Бэрджесс обладает самым прекрасным лицом на свете.
– Ты выглядишь замечательно, Мелли. Как дела?
Мелани сморщила носик и отряхнула сиденье стула.
– Я была занята. И кстати, мои весенние дизайны хорошо приняли.
Кирби закинула ногу на ногу.
– Не понимаю, как ты можешь решать в августе, что нам следует носить в следующем апреле. – Вдохновение отступило. Уверяя себя, что оно еще вернется, Кирби положила кусок древесины на стол. – Ты снова вдоволь поиздевалась над кромкой?
– Ты все равно никогда не обращаешь внимания на такие мелочи. – Она бросила на свитер Кирби взгляд, полный отчаяния.
– Я предпочитаю оценивать мой гардероб с точки зрения жизнестойкости, а не модных тенденций. – Кирби лукаво улыбнулась, хорошо зная, как подтрунить над подругой. – Этому свитеру всего-навсего двенадцать лет.
– И выглядит он соответственно, – в том же духе ответила Мелани и сменила тему: – Я столкнулась с Элен Паркер.
– Правда? – Кирби соединила руки и положила на них подбородок. Она не считала сплетни невежеством, если из них можно было почерпнуть что-нибудь интересное. – Я не видела ее уже несколько месяцев. Она все еще трещит по-французски, когда хочет, чтобы ее не поняли?
– Ты не поверишь. – Мелани вытащила из эмалированного футляра длинную, тонкую сигарету. – Я и сама не поверила, пока не увидела собственными глазами. Ты ведь помнишь Джерри Тернера?
– Дизайнера женского нижнего белья?
– Интимной одежды, – со вздохом поправила Мелани.
– Да какая разница. Я ценю хорошее нижнее белье. Так что он сказал?
Мелани достала зажигалку с монограммой и щелкнула ей. Коротко затянулась.
– Элен закрутила роман.
– Тоже мне новость, – сухо произнесла Кирби. Зевнув, она потянула к потолку руки, выпрямила спину. – Это уже двести третий по счету или я что-то упустила?
– Но, Кирби… – Мелани наклонилась и ткнула в подругу сигаретой. – В этот раз на ее пути оказался стоматолог ее сына.
Громкий смех Кирби заставил Адама замереть на лестнице по пути к башне. Он проникал сквозь толстые каменные стены, богатый, искренний, волнующий. Адам стоял не двигаясь, пока эхо не затихло. Затем, бесшумно ступая, продолжил подниматься.
