Барбара Картленд - Дуэль с судьбой
— Я буду с нетерпением ждать подарка, — заверил ее маркиз.
Гермиона смотрела на коробку с красками так, словно не могла поверить в ее реальность.
Лотти тоже была в восторге от своего подарка — роскошной куклы с полным гардеробом, куда входило платье, отделанное настоящим кружевом.
Для Марка маркиз выбрал кнут для верховой езды с серебряным набалдашником, на котором были выгравированы его инициалы.
Вся семья с восторгом разглядывала полученные подарки, и только когда они осмотрели все не меньше дюжины раз и поделились своей радостью, Гермиона вдруг спросила у маркиза:
— А для Ровены у вас есть подарок, милорд? Ведь она сделала для вас больше, чем все мы.
— Я знаю это, — ответил маркиз своим красивым грудным голосом. — Но подарок для Ровены еще не готов.
Объяснение вполне удовлетворило Гермиону, но Ровену мучило любопытство. Что за подарок готовят для нее?
Когда ее обошли, раздавая подарки, она почувствовала себя немного уязвленной, решив, что маркиз, возможно, хочет наказать ее за все их словесные дуэли.
Но теперь девушку вдруг захлестнула волна благодарности, когда оказалось, что о ней вовсе не забыли.
Обед — такой радостный благодаря щедрости маркиза и такой грустный ввиду его скорого отъезда — был особенным.
Миссис Хансон превзошла себя, готовя «любимые блюда его светлости». К тому же мистер Эшберн привез из Свейнлинг-парка свежий паштет и пирожные на десерт.
Лотти не разрешили остаться за общим столом допоздна и вовремя отправили наверх, но ей отнесли в детскую взбитые сливки, желе и «шоколадные пальчики».
— Как жаль, что маркиз покидает нас, — со вздохом произнесла девочка, облизывая липкие пальчики.
— Нам придется вернуться к привычной жизни, — сказала Ровена, разговаривая словно бы сама с собой. — Но для нас так будет лучше.
— Мне так нравится все, что появилось у нас дома благодаря милорду, — не унималась Лотти. — И сам маркиз мне тоже очень нравится. Он такой красивый и нарядный, я выйду за него замуж, когда вырасту.
Ровена рассмеялась, но смех этот был каким-то безрадостным.
— А Гермиона тоже хочет выйти за него замуж, — сказала Лотти. — Она сидела вчера за письменным столом, а я заглянула ей через плечо и видела, как она пишет: «Я люблю его! Я люблю его!» И так по всей странице.
— Тебе не следует читать вещи, не предназначенные для твоих глаз, — механически отчитала сестренку Ровена, думая о том, что была права. Как хорошо, что маркиз уезжает!
Он вернется в свой мир, в котором играет такую важную роль, и Ровена очень удивится, если маркиз даст когда-нибудь о себе знать.
И в то же время Ровена понимала, что будет искать его имя в колонках светских новостей «Морнинг пост», которую ежедневно получал ее отец. Она догадывалась также, что их семья еще долго будет пользоваться особым уважением среди местных жителей, потому что у них останавливался маркиз Свейн.
Возможно, думала она, некоторые знатные семьи графства, считавшие себя до сих пор слишком знатными, чтобы пользоваться услугами ее отца, станут теперь приглашать доктора Уинсфорда.
Что ж, она будет рада этим вызовам, ведь богачи будут платить отцу деньги, которые помогут наконец скопить на школу для Марка.
Сегодня утром маркиз передал ей сто гиней, и Ровена взяла у него чек, хотя что-то внутри ее по-прежнему протестовало против того, что они не могут позволить себе отказаться.
Девушке очень хотелось бы сказать маркизу, что его деньги не так уж необходимы им, но… что толку в наших желаниях, когда мы не можем их исполнить?
Семья отчаянно нуждалась в деньгах, и Ровене пришлось выдавить из себя слова благодарности.
Маркиз выслушал ее с каким-то непонятным выражением на лице, а затем сказал:
— Забудьте об этом! Забудьте о своем негодовании! Забудьте о том, что не можете отказаться от моей щедрости. Наслаждайтесь чувством, что вы богаты, хотя бы и ненадолго.
Ровена поймала глазами взгляд маркиза и порывисто произнесла в ответ:
— Я вовсе не хочу казаться неблагодарной. Вы были очень добры к нам, очень щедры, и если Марк сможет попасть в приличную школу, то только благодаря вам.
— Я собираюсь поговорить об этом с вашим отцом.
— Зачем? — удивилась Ровена.
Маркиз ничего не ответил, и позже Ровена решила, что он, должно быть, счел ее любопытство слишком бестактным. В то же время Ровена повторяла себе, что такой богатый и влиятельный дворянин, как маркиз, наверняка является покровителем многих школ и к советам человека с его опытом стоит прислушаться.
Хотя Ровена не уставала благодарить небо за то, что маркиз наконец-то покидает их дом и глупо было суетиться по поводу того, что он обедает сегодня с ними внизу, она тем не менее уделила своему внешнему виду куда больше времени, чем обычно.
У Ровены было только два платья, которые можно было надеть вечером. Одно, бархатное, девушка носила зимой. Оно принадлежало еще ее матери. Другое, из тонкого муслина, предназначалось на лето. Ровена сшила его собственноручно из самого дешевого материала, который можно было купить в ближайшем городке.
Платье было голубым, как ее глаза, и, укоряя себя за расточительность и кокетство, Ровена купила в деревенской лавочке несколько ярдов ленты, которой сменила старую отделку, придав тем самым платью обновленный вид.
У Ровены не было никаких ценных украшений, но, прежде чем переодеться к обеду, она зашла в сад и срезала с розового куста два белых бутона.
Приколов их к декольте платья, Ровена почувствовала, что это не только сделало ее элегантнее, но также окружило ароматом, вполне соответствовавшим праздничной атмосфере вечера.
Девушка была уверена, что маркиз сочтет старомодной ее прическу, но все же она тщательно уложила волосы перед зеркалом, одновременно отмечая про себя с улыбкой, что Гермиона перехватила локоны новой розовой лентой с кокетливым бантом.
Ровена подозревала, что ее сестрица купила ленту, идя на урок к пожилой даме, много лет прослужившей в гувернантках, которая жила в маленьком домике в дальнем конце деревни.
Ровена сильно сомневалась, что у Гермионы были деньги, чтобы заплатить за покупку. Наверняка после отъезда маркиза она получит в лавке счет.
«Мы сделали все возможное, чтобы помочь ему побыстрее поправиться», — подумала Ровена, когда все расселись вокруг обеденного стола.
Девушка представила себе, как будет насмехаться маркиз над их незатейливым обществом, находясь в окружении своих великолепных, знатных друзей.
Ровена сама не понимала, почему ей все время кажется, что маркиз хочет унизить их, но невозможно было не замечать границу, которую он, вольно или невольно, проводил между собой и семьей сельского доктора.
За обедом Ровена не произнесла почти ни слова. Все время ощущая присутствие за столом маркиза, она думала о том, что никогда больше не встретит такого привлекательного молодого человека.
Гость их сделал все возможное, чтобы его последняя трапеза в доме стала особенно праздничным событием.
Они пили шампанское, и, хотя Ровена все время следила за Марком и Гермионой, чтобы младшие не выпили лишнего, она не могла не отметить про себя, что золотистое вино заставило всех сидящих за столом немного расслабиться.
Так легче было общаться с маркизом, смеяться его остротам и воспринимать его как равного, а не как могущественного благодетеля.
Когда прислуживавший за столом Джонсон снова наполнил бокал своего господина, маркиз поднял руку, желая произнести тост.
— Я хочу выпить, — начал он, — прежде всего за доктора Уинсфорда, которому я буду вечно благодарен за то, что он не только спас мою жизнь, но и принял меня, как дорогого гостя, в своем доме, а во-вторых — за мою умелую и очаровательную сиделку — Ровену.
Слова его застигли девушку врасплох, Ровена почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, и тут же разозлилась на себя за нахлынувшее смущение.
Маркиз повернулся к другому краю стола и увидел Гермиону, глядящую на него глазами, полными обожания.
— За будущую художницу, — продолжал он, — которая всегда будет выглядеть красивее всего, что ей удастся нарисовать. За храброго всадника, который найдет когда-нибудь достойную себя вершину и с честью покорит ее.
Марк и Гермиона пришли в неописуемый восторг от его слов и тут же допили остававшееся в их бокалах шампанское. Ровена резко поднялась из-за стола и сказала:
— Думаю, папа, нам лучше оставить вас с маркизом, чтобы вы могли спокойно попить портвейна.
— У меня не так много времени, — сказал доктор Уинсфорд, быстро взглянув на часы, принадлежавшие еще его деду. — Мне надо успеть сегодня вечером еще в два места.
— О, папа! — с упреком воскликнула Ровена.
— Вы должны извинить меня, — сказал доктор, обращаясь к маркизу, — но меня ждут пациенты, и я должен навестить их.
