Патриция Уилсон - Три любовных романа Лучшие из лучших — 1996 (из второго десятка).
Он замолчал и провел рукой по волосам каким‑то страшно беззащитным, идущим вразрез с его характером, жестом. Выражение его потемневших глаз было странное, как будто он сам удивился тому, что о ней сказал. Сейчас он выглядел не как отец перепуганного насмерть мальчика, а просто как очень усталый человек. И ему было совсем непросто взвалить на себя всю ответственность за ребенка, который хотя и считался его сыном, но был от него очень далек и, кроме того, испытал сильное потрясение, потеряв всех близких ему людей.
Но даже в этом случае оставить Роберта на попечение этой миссис Джекобс!..
И как бы в ответ на ее мысли, он сказал мягче:
— Я провел сегодня весь день в поисках новой экономки, но пока без успеха. Завтра я тоже буду этим заниматься, надеюсь, мне больше повезет.
Понимая, что это вовсе не ее дело, Сара тем не менее не могла не спросить:
— Может, неплохо было бы спросить у него самого, кого он хочет?
— А если он выберет какую‑нибудь блондинку в духе его матери? — выдавил он с отвращением.
При этих словах какое‑то странное чувство охватило Сару. Позднее, пытаясь объяснить это, она вдруг поняла, что если это не ревность с ее стороны, то нечто очень близкое, хотя с какой стати ей испытывать ревность к покойной матери Роберта! Может, потому, что та была совершенно не похожа на нее саму? Сара чисто по-женски составила себе представление об Анжеле как об очень хорошенькой, женственной, наверное, весьма испорченной и своенравной, какими всегда бывают красавицы, которые принимают как должное мужское восхищение и любовь. Но какой‑то, до сих пор неведомой частичке ее души было жалко, что она не похожа на женщину, так зло описанную Греем.
До сих пор все указывало на то, что Грей не любил свою бывшую жену, не любил и презирал; но разве человек его ума, который столько перенес во время их совместной жизни и последующего развода, не приучил себя показывать лишь те чувства, которых, как он полагал, от него ждут, а в глубине души он… он — что? Все еще ее любил? Ну а если и любил? — подумала Сара. Какое ей дело до его отношений с бывшей женой, хотя это в известной степени могло бы объяснить и его отношение к сыну. Важно было другое: она поняла наконец, что испытывает чувства к человеку, которого совершенно не знает… но он, этот Грей Филипс, ее привлекает. Она вынуждена была признать правду, которую ухитрялась от себя скрывать с самой первой встречи с ним. Он совсем не был похож на мужчин, которых она знала до сих пор, — в нем было очень опасное мужское начало и много, очень много чувственности. С еще большим смущением Сара осознала, что он влечет ее именно как мужчина, — для нее это было ново. Она встречала и более красивых мужчин; в юности увлекалась недоступными поп‑звездами, киногероями. Но такое сильное физическое влечение она испытывала впервые, это ее беспокоило и огорчало, тем более что его отношение к ней и к Роберту показывало, что он — полная противоположность тому, что она ценила в человеке. Ему недоставало мягкости, нежности, заботливости…
Впрочем, положа руку на сердце она не могла бы сказать, что он пользуется своей сексуальной привлекательностью… или осознает ее. Гнев, недовольство, нетерпение — этих чувств он не скрывал, и вот теперь, когда стояла перед ним, она поняла: она здесь чужая. Сара сама была бы в негодовании, если бы, вернувшись домой после дня тяжелой работы, застала там совершенно постороннего человека.
Эти мысли заставили ее сказать:
— Я… мне пора идти. Теперь, когда вы вернулись…
С этими словами она направилась к двери: ей вдруг ужасно захотелось избавиться от его присутствия; хотя она знала, что сама виновата в неразберихе чувств, которые к нему испытывала, это она оказалась такой легкоуязвимой дурехой, которую непреодолимо тянет к мужчине, а ему до нее как до женщины нет никакого дела.
— Не попрощавшись с Робертом?
Эти сухие слова заставили ее остановиться — такая насмешка послышалась в них, но хуже всего было то, что они были справедливы: на какое‑то мгновение она так погрузилась в свои мысли, что вообще забыла про мальчика.
Она ответила, как бы защищаясь:
— Почему же? Я хотела вас спросить: вы не будете против, если я поднимусь наверх и попрощаюсь с ним?
Взгляд, который он на нее бросил, подняв брови и усмехнувшись, еще больше смутил ее.
— Будьте моей гостьей, — сказал он насмешливо, добавив при этом: — Дорогу вы, конечно, сами найдете.
Она хотела объяснить, что вовсе не собиралась пользоваться его отсутствием и совать всюду свой нос, но поняла, что это ни к чему; и с какой стати она должна объяснять что‑то или извиняться?
Неуверенными шагами она направилась к двери, нерешительно остановилась, ожидая, что он отойдет в сторону и даст ей пройти. Когда он это сделал, она проскользнула мимо него, затаив дыхание, как будто боялась нечаянно задеть его. Он отступил еще дальше и не сделал никакого движения, чтобы пойти за ней.
Роберт был еще в ванной, он обернулся с тревогой, но при виде Сары лицо его прояснилось. Она сказала, что ей пора уходить, стараясь не обращать внимания на его умоляющие взгляды. Чтобы как‑то утешить его, она подождала, когда он выйдет из ванны, помогла ему вытереться и надела на него чистую пижаму, которую нашла в шкафу. Вынимая пижаму, Сара обратила внимание на то, что та была совершенно новая, даже с этикетками. Когда она снимала их, Роберт сказал по‑детски непосредственно:
— Мама сама хотела купить мне новую, но у нее не было денег.
Сара нахмурилась: ведь ни его мать, ни бабушка не испытывали финансовых затруднений. Может, мать Роберта была женщиной настолько эгоистичной и занятой только собой, что не понимала, что подрастающему сыну постоянно нужна была новая одежда, и в оправдание говорила, что у нее нет денег?
Сара уложила мальчика в постель, укрыла одеялом и, лишь убедившись, что все в порядке, спустилась вниз.
Она посмотрела на часы и ужаснулась: как долго она пробыла здесь!
Все двери в холле были закрыты.
Весьма вероятно. Грей рассчитывал, что она уйдет, не навязывая ему своего общества вторично. Ведь он ясно дал понять, как относится к ее появлению в доме.
Она уже собиралась открыть входную дверь, когда услышала за спиной его голос:
— Даже не хотите попрощаться, Сара?
Голос его опять был полон насмешки и даже осуждения, как будто она нарочно хотела улизнуть, не соблюдая правил приличия, и она мгновенно снова почувствовала себя виноватой, как и тогда, когда он застал ее в кабинете. И снова она вспыхнула до корней волос, проклиная эту свою способность.
