Мелани Кертис - Под небом Парижа
— Извините, Ференц. Я не очень хорошо себя чувствую. Нога разболелась. Давайте перенесем продолжение беседы. Пожалуйста.
К счастью, он все понял. Сразу уловил ее состояние и не стал удерживать. Просто встал с дивана и несколько суховато, с трудом скрывая разочарование, промолвил:
— Да, конечно, как скажете. И когда мы проведем следующую встречу?
— Не знаю. Пока не знаю. Извините, мне надо будет еще подумать. Я вам перезвоню.
— Как хотите. Буду ждать. Вот, возьмите мою визитку. На ней есть адрес и номер телефона. Я вас провожу. Довезу до дома. — Он заметил выражение нарастающей тревоги на ее лице и добавил: — С учетом вашего физического состояния. Вашей ноги.
— Спасибо, — тоже суховато ответила Кристель, уже направляясь к выходу. — Не надо. Я приехала на своей машине.
3
Ференц сидел за простым деревянным столом, накрытым синей клетчатой скатертью, в одном из греческих ресторанчиков Латинского квартала. Напротив разместился Кристос Калиопулос, его родственник по матери, точнее, ее муж и, одновременно, деловой партнер Ференца. Богатый как Крез, удачливый во всех своих начинаниях, с задатками расчетливого мецената. Именно этому пожилому, но еще весьма крепкому и умному дельцу он был обязан своей карьерой художника, ибо одних личных дарований для того, чтобы пробиться в мире искусства, недостаточно.
Кристос был большим патриотом всего национального. Поэтому выбор ресторанчика с греческой кухней был неизбежным. А Латинский квартал предоставлял широкий выбор. Их тут было целое звездное скопление. Маленькая эллинская галактика. Их встречи в этом районе стали своеобразной традицией во время довольно частых приездов господина Калиопулоса в Париж. Конечно, лучше было бы, если бы название района сменили на что-то, связанное с географией и историей Аттики, Крита или Пелопонесса. Но, как говорится, не все от нас зависит. Да и старинный Сорбоннский университет, повлиявший на выбор названия, со своим обучением в прошлом на латыни, по-прежнему находился рядом, сохраняя свои позиции и влияние на окрестности.
Они уже успели опрокинуть по паре стопок сладковатой анисовой водки «Узо» с холодной водой, чтобы промочить горло и «промыть дорогу для просящихся изнутри слов», как любил выражаться старший из собеседников. В данном случае, для ведения переговоров об устройстве новой выставки полотен, подписанных фирменным знаком Ф.Р. — Ференц Рокаш. Идея принадлежала Кристосу, поскольку именно он с самого начала творческого пути родственника был его главным администратором по всем организационным и финансовым вопросам.
У него все получалось блестяще, за что бы он ни брался — от покупки, перепродажи и сдачи в аренду морских судов до игры на бирже и продажи художественных и антикварных произведений. Организованным им выставкам всегда сопутствовал поразительный успех, который приносил немалый доход, а также известность как устроителю, так и художнику.
Однако на этот раз партнер греческого бизнесмена был против участия в выставке. По совершенно непонятным для делового человека причинам. Абстрактные понятия о поиске нового направления в творчестве, о творческой усталости и пресыщенности были чужды прагматическому разуму и конструктивному восприятию жизни. Картины для господина Калиопулоса были просто особым товаром на специфическом рынке. Поэтому он никак не мог понять упорство собеседника, отказывающегося от весьма выгодной сделки.
— Послушай, Фери. Я что, разве много прошу? Просто принять участие в выставке. Сколько я их для тебя организовал за последние пять лет! И ни разу не было срывов. Я сделал тебя богатым человеком. Наверное, это хорошо для обычного человека, но плохо для художника. Ты можешь позволить себе выбирать. Ты можешь вообще отказаться от творчества. Выбросить кисти и краски и жить припеваючи, ничего не делая, в своем новом доме.
— Кристос, ты же знаешь меня с детства. Я глубоко тебя уважаю и ценю все то, что ты для меня сделал. Но у любого творческого человека бывает период, когда ему нужно остановиться и осмотреться. Мне нужен перерыв. В творчестве, в делах. Насколько он затянется, я не знаю. Может, на неделю, может, на год. Так что не надо на меня давить.
— Ну хорошо. Я не настаиваю. Я не буду давить на тебя. Честно говоря, мне трудно понять твои психологические проблемы, хотя я пытаюсь. Но попытайся и ты меня понять. Сделать и для меня уступку. Одну-единственную. Еще одна выставка, последняя, и можешь отдыхать, сколько тебе вздумается. Хоть год, хоть два. Насколько хватит средств.
Ференц подцепил из тарелки пару оливок прямо пальцами и отправил себе в рот, тщательно и не спеша пережевывая, как бы выигрывая время для подготовки ответа.
Черт побери! — мысленно выругался он. Надо было все же уклониться от этой встречи. Ведь он уже все изложил по телефону. Выложил все аргументы. Все впустую. Как будто бьешься головой о гранитную стену. У Кристоса железная хватка и легендарная сила убеждения. На уровне гипноза. Как говорится, это человек, который смог бы продавать нефть арабам и холодильники эскимосам. И это все при внешней простоте. Грубоватое лицо в обрамлении курчавых волос, как будто осыпанных солью, прожженные солнцем морщины. Жесткий взгляд глубоко посаженных глаз, темных, как безлунная ночь. Коренастый, плечистый, уверенный в себе потомок Зевса, Геракла и Гермеса. Унаследовавший от своих олимпийских предков мудрость, силу и хитрость.
Интересно, что при всем своем богатстве он не любил пышных декораций и предпочитал делать дела в привычном ему с детства окружении. Как вот сейчас, в этом небольшом греческом ресторанчике на восемь столов, едва разместившихся вместе со стойкой в узком помещении, на первом этаже старого трехэтажного здания, в ста метрах от берега Сены. Отсюда было рукой подать до Сорбоннского университета, в котором, наверное, снимали комнатенки и углы средневековые студиозусы из этого прославленного вуза. Где прошли юные годы студента Рокаша, в погоне за баллами, необходимыми для продолжения учебы и отчета перед отчимом за вложенные в него деньги.
А могли бы сейчас сидеть где-нибудь в отеле «Лютеция», на фоне почтенного интерьера, в окружении вышколенной прислуги, наслаждаясь ароматом коньяка и разламывая серебряными щипцами огромных лобстеров. Но… Вместо этого простой деревянный стол, отдающая лекарством сладкая водка, переохлажденное датское пиво в высоких бокалах, оливки и арахисовые орешки в двух маленьких щербатых тарелочках. И затянувшееся ожидание заказанного салата и горячих блюд, которые, похоже, готовил сам хозяин.
