Джеки Кесслер - Таинство любви
– Ты слишком грязная.
– Я заскочу в душ. Это займет одну минуту.
– Ладно. – Он помог мне встать на ноги, и что-то сентиментальное шевельнулось в душе, когда моя ладонь очутилась в его огромной сильной руке. – У хозяина дома будет сердечный приступ, когда он увидит, что стало с его садом.
– Скажем, что цветы съела коза.
– Не думаю, что в Кэтскиллских горах бродят дикие козы.
– Тогда олень.
Пол ехидно приподнял бровь. Я сказала:
– Что такого? Бемби ел цветы. Не скунс же. Что касается меня, я считаю разумным поставить на оленьего детеныша.
Теперь он заулыбался в открытую. Я поняла – гроза миновала.
– Идем, – сказал он. – Тебе надо помыться. Встретимся в джакузи.
Я сверкнула благодарной улыбкой и бросилась в дом.
Очутившись в ванной, я сбросила белье, потом включила водонагреватель. Когда вода достаточно нагрелась, я щелкнула переключателем, чтобы пустить душ, забралась в ванну и, задернув штору, принялась намыливаться. С меня потекла бурая жижа, обнажая розовую кожу, на которой там и сям обнаруживались зелено-голубые кровоподтеки. Не хотелось думать, как выглядит лицо, после того как я смыла с него грязь.
Как я объясню Полу, откуда взялись эти синяки? Ну да, это от работы в саду. Один из сорняков оказался настоящим убийцей...
Грустно вздохнув, я полила волосы шампунем. Сохрани я свои инфернальные способности, и проблемы бы не было. Состряпала бы себе новое тело, и Пол ни о чем бы не догадался. Это ведь не означает солгать; просто не говорить правды. Большая разница.
Как я тосковала по утраченным магическим способностям!
Вода лилась по телу, и я закрыла глаза, представляя, что все еще владею некоторыми приемами – по крайней мере чтобы преподнести Полу ту Джесс, какую он хочет. Я представляла себе, что моя кожа чиста и я вся просто сверкаю чистотой. Вьющиеся черные волосы, отливающие синевой, и огромные зеленые глаза. Чуть неправильный прикус, что заметно, когда я улыбаюсь. Небольшого роста, всего пять футов четыре дюйма. Стройная, очень женственная фигура с ладными грудками, изящной талией и длинными ногами. Не топ-модель, но секси. Может быть, это суккуб проглядывал сквозь человеческую оболочку, наделяя меня своей неотразимостью.
Да, сделать гораздо труднее, чем пожелать. Кэтлин, наверное, справилась бы в два счета, но я не собиралась звонить моей так называемой сестре и умолять о помощи. Ведьмы просто обожают, когда люди – и демонические сущности – оказываются у них в долгу. Не стоит заводить эту дурную привычку. Значит, придется самой справляться с последствиями аварии.
Но по крайней мере неплохо, если у жертвы аварии будут гладкие ноги. Я взяла одноразовую бритву и, стоя на правой ноге, вытянула левую вперед, держась за стенку душа. Вода плескалась, доходя до лодыжки опорной ноги, щекотала кожу. Слегка пройтись бритвой, чтобы убедиться, что кожа гладкая, и бегом в джакузи. Я уже добралась до колена.
Щекочущие прикосновения к икре правой ноги. Что за че...
Я глянула вниз и увидела, что правую ногу обвивает плющ.
Мне еще хватило времени подумать: адова скверна, неужели опять? А потом лоза сделала подсечку, и я полетела вниз. Голова больно ударилась о фарфоровый край ванны, и перед глазами заплясали разноцветные искры.
А-а-а!..
Мать вашу, как же больно. Очень больно. Зрение затуманилось, серая пелена заволокла мир – мне на голову лилась вода.
«Давай, Джесс. Соберись».
Я подняла голову, и накатила тошнота. Душ поплыл влево. Легко сказать – соберись. Желудок сжался. Кажется, съеденное за ужином жаркое сейчас выберется наружу тем же путем, как попало внутрь.
Борясь с тошнотой и головокружением, я чувствовала, что лоза ползет по моей ноге, обвивая бедро.
Проглотив стоящий в горле ком, я умоляла желудок вести себя прилично. Он, казалось, немного успокоился, по крайней мере на то время, пока я не выдеру с корнем плющ и не выброшу его в туалет. Только потом – рвота.
Покрытый листочками побег приподнялся над моим бедром и изогнулся, словно готовая к атаке кобра. На его конце открылось полное зубов отверстие. С ума сойти. В горле у меня пересохло, язык прилип к нёбу – я даже не могла сказать растению-мутанту, что ему совершенно нечего тут делать, ведь венерины мухоловки никогда не росли в Кэтскиллских горах. Перепутало оно, что ли?
Но плющ ухмыльнулся – клянусь хоть чертом, хоть ангелом, зубы у него были точно иглы. Он шепнул мне прямо в мозг:
– Зло в моем доме!
Как ребенок с постера, хнычущий из-за пены в душе.
– Не видела на двери таблички с твоим именем.
Ухмылка стала шире. Плющ встал на изготовку, и сквозь шум водяных струй, падающих из головки душа, я слышала его шипение.
Бросок – я дернулась вправо. Зубы клацнули как раз в том месте, где секундой раньше была моя шея. Растение шмякнулось о выложенную плиткой стену и зависло, тряся головой-луковицей.
Вцепившись в шторку душа, я перебросила свободную ногу через край ванны. Сбежать я не могла, потому что плющ по-прежнему обвивал мою правую ногу. И – вот ужас – в его тугих кольцах нога вся покрылась синяками и распухла. Теперь мне ни за что не наврать Полу ничего убедительного. Даже если выберусь отсюда живой.
От этой веселой мысли желудок снова скрутило, зато страх постепенно перерастал в ярость. На повестке дня точно не значилось быть сожранной плющом-психопатом. Да еще в душе! Ни за что, мать вашу.
Корчась от омерзения, я схватила лозу чуть ниже утыканной острыми зубами пасти. Растение дергалось в моей руке, влажное, скользкое, но укусить меня не могло. Пальцами другой руки я сжимала бритву. Перекрывая шум воды, я заорала:
– Растения не питаются людьми!
С размаху хватила луковицеобразной головой о стену и, взмахнув бритвой, срезала длинную мокрую полосу испещренной пятнами зеленой кожи. Пронзительно завизжав, плюш вырвался из моей руки и с рекордной быстротой скатился с ноги. Раскачиваясь вдоль передней стенки ванны, он шипел, широко разинув пасть и выставив на обозрение длинные острые зубы.
– Убирайся. – Я держала одноразовую бритву будто кинжал. – Только попробуй, мерзкое растение, и я срежу всю кожу с твоей мерзкой задницы.
Плющ держал паузу, раскачиваясь туда-сюда, словно прикидывая мои возможности.
Моя голова взрывалась пульсирующей болью в такт глухим ударам сердца. Правая нога выглядела так, словно ей пришлось послужить игрушкой-жевалкой для добермана. Тяжело дыша, я ждала, не двинется ли плющ. Мне не успеть отодвинуть шторку и выскочить из ванны. Наверное, можно было бы докричаться до Пола, но я не хотела, чтобы ему пришлось сражаться с плющом. Разве что Пол прихватит свою пушку. Но когда я видела его несколькими минутами ранее, его единственное оружие было упаковано в купальные трусы, и это было вовсе не огнестрельное оружие. Значит, предстоял поединок – я против зубастого плюща.
