Грейс Грин - Добрая традиция
Деймиан мрачно посмотрел на нее. Дрожащими руками Стефани подняла перечницу и встала.
— Извините меня, я пойду соберусь. Аварийщики вот-вот приедут.
К тому времени, как все собрала, Стефани уже остыла. И даже испытывала прилив сочувствия к бедному мистеру Макаллистеру. Он потерял жену — жену, которую любил, что совершенно очевидно, ведь он так нежно произносил ее имя во сне. Возможно, с ней он был другим человеком. Возможно, это ее смерть сделала его таким, какой он сейчас.
Стефани вздохнула. И зачем она все время волнуется за других? А что касается данного случая… Как только уедет отсюда, она никогда больше не увидит Деймиана Макаллистера!
В этот момент в дверь позвонили. Может, это водитель из аварийки? Стефани оглянулась — хозяин дома выходил из кухни.
— Я открою, — произнес он коротко.
За дверью стоял огромный, под шесть футов, человек в тяжелой зимней униформе. Его голос был до того глух и низок, что разобрать, что он там говорил, было совершенно невозможно. Позади него виднелась сверкавшая фарами большая снегоуборочная машина. Это аварийка!
Стефани поспешила к двери.
— Вы уже вытащили мою машину? — нетерпеливо спросила она.
— Он не от Грантема, — проворчал Макаллистер.
— У нас тут проблема, мэм, — сказал незнакомец. — Ваша машина была так глубоко в снегу, что я ее не заметил. А потом было уже слишком поздно что-то делать. Мой снегоуборщик добил вашу тачку. Извините, конечно, мэм, но вы должны были оставить хотя бы задние фары включенными.
Стефани вдруг почувствовала, что колени у нее подгибаются. Она знала, что Макаллистер смотрит на нее, и как только она открыла рот, пытаясь что-нибудь сказать, он взял ее за руку и отвел обратно в комнату. Усадил в кресло у камина.
— Сидите здесь, — скомандовал он. — Я разберусь. — Он схватил свою куртку. — Сидите! — грозно повторил он, как только Стефани начала подниматься. — Я же сказал вам, разберусь.
Стефани повиновалась. Дверь со стуком захлопнулась.
Добила… Голос рабочего отдавался в ушах. Ее тачка добита.
И что же ей теперь делать? В панике Стефани ничего не могла сообразить. Как же ей добраться домой?
На ватных ногах Стефани прошла на кухню и налила стакан воды. Выпила, глядя прямо перед собой и не видя ровным счетом ничего.
Она все еще стояла там, когда Макаллистер вернулся в дом. Хлопнула входная дверь, и его голос нетерпеливо произнес:
— Куда вы, черт возьми, подевались?
— Я тут. — Стефани выбежала из кухни.
Щеки Макаллистера горели, волосы были растрепаны ветром. В глазах его она ничего не смогла прочесть.
— Хватайте свои вещи, я отвезу вас домой.
Стефани вытаращилась на него:
— Вы отвезете меня домой? Нет, — она потрясла головой, — не нужно…
— Хотите идти пешком? — резко спросил он.
— Конечно, нет! Но теперь дорогу почистили, и за мной может кто-нибудь приехать. Я позвоню маме с папой… они…
— Вы что — смеетесь? Последнее, чего мне хочется, так это увидеть орды Редфордов у меня под окнами. Берите свои вещи, — его тон был подчеркнуто ровным, — и отправляемся.
— Вы самый грубый человек, которого мне приходилось встречать.
— Не много же вы встречали мужчин за свою прекрасную девичью жизнь — вот что я вам скажу. Пойду разогрею мотор. — Он развернулся и пошел к двери.
— А что насчет аварийной службы? — спросила Стефани вслед.
— Я позвонил им по сотовому телефону из снегоуборщика. Все улажено. — Потом бросил через плечо: — Будьте на улице через три минуты, — и вышел.
Этот человек не только груб, решила Стефани, он также высокомерен и неприятен. Но она должна была признать, что отвезти ее домой — благородный жест с его стороны… какие бы эгоистичные причины за этим ни стояли!
Она надела пальто, шапку и уже собиралась сунуть медвежонка в сумку, как вдруг передумала. Взяв его и прихватив одеяло и подушку с дивана, она побежала наверх по лестнице. Стефани вернула подушку и одеяло на место, а потом прокралась в комнату Макаллистера.
На его кровати была всего одна подушка. Стефани взбила ее и посадила медвежонка сверху. Надо бы еще написать благодарственную записку… Но тут снизу посигналили.
Стефани выскочила из комнаты и побежала вниз по ступенькам. Интересно, когда он найдет ее подарок? И что он тогда с ним сделает? С таким же безразличием, как сегодня утром, отбросит его?
Она поморщилась. Самое печальное — она никогда этого не узнает.
Машина Макаллистера оказалась грузовичком последней модели. Только это Стефани и разглядела, с разбега прыгая на переднее сиденье.
— Все в порядке? — галантно спросил он, заводя мотор, пока Стефани пристегивала ремень безопасности.
— Да, спасибо.
В машине было уютно, работал обогреватель, но напряжение Стефани не спадало, а даже усилилось, когда грузовик начал отъезжать от дома. Они подъехали к разбитой машине, и сердце Стефани екнуло: эту кучу металлолома теперь можно было отправить только на свалку. Стефани закрыла глаза и крепко сцепила пальцы. Грузовик притормозил перед поворотом.
— Ой! — Она широко распахнула глаза и резко повернулась на сиденье. — Нам придется вернуться. Мои подарки…
— Я их забрал. Они в кузове. Один из мешков слегка надорван, но если внутри только мягкие игрушки, то повреждений быть не должно.
— Огромное вам спасибо. Вы так внимательны.
— Я также вытащил ваши бумаги из бардачка, — указал он на пластиковый пакет на сиденье между ними.
— Я очень ценю все, что вы для меня сделали.
Деймиан усмехнулся, переключил скорость и отвернулся, давая понять, что беседа окончена.
Когда они оказались на вершине холма, Стефани спросила:
— Вы знаете, как добраться до Рокфилда?
— Ага.
Следующие пять миль они проехали молча.
— Простите, — наконец тихо проговорила Стефани, — я вам доставила столько беспокойства. Вы, по-видимому, предпочитаете одиночество…
— Что заставило вас так думать?
— Ну, ваш дом вдали от наезженной дороги… И живете вы один…
— Не всегда, — сказал он. — Но в Рождество я хочу быть один.
— Мне это кажется странным, — произнесла Стефани мягко. — Рождество — это такое особое время…
— Вы не против, — прервал он ее, — если я послушаю новости? — Он включил радио — как раз начиналась ежечасная программа.
Когда новости закончились, Макаллистер выключил радио, но Стефани уже все поняла. Он хотел, чтобы его оставили в покое. И даже если Деймиан Макаллистер будет умолять ее поговорить с ним сейчас, она скорее язык себе откусит, чем скажет хоть одно слово.
