Мэри Берчелл - Сердце мужчины
— Не то чтобы я хотела есть, но надо же поддерживать свои силы. — И миссис Арнолл грациозно поднялась и выплыла из комнаты.
Хилма была еще не совсем одета, когда через четверть часа ставила перед отцом завтрак, но ее аккуратный халатик резко отличался от вечно распахивающегося материнского.
— Доброе утро, папа. — Она поцеловала его в макушку. — Я что-то слышала о важном свидании?
— Э-э. Ну, конечно, говорить еще рано. — Глаза отца загорелись.
Хилма села напротив, положила руки на стол и улыбнулась ему. В этой улыбке было гораздо больше вдохновляющего человека, чем в монотонном перечне домашних неурядиц, который он слушал последние полчаса.
— Однако я надеюсь, — продолжал он, решительно намазывая хлеб маслом, — что результаты этой встречи могут стать весьма и весьма перспективными.
— Неужели? Как это замечательно! Я уверена, что все у тебя получится.
Отец улыбнулся. Он тоже так считал. Никакие неудачи и превратности судьбы не могли лишить его веры в то, что «на этот раз ему повезет и все будет хорошо».
Сколько уже раз Хилма провожала его на такие «важные встречи», отряхивала щеткой его костюм, смотрела, как он лихо заламывает шляпу, и желала удачи… Обычно он возвращался с этих встреч немного притихший, растерянный, но, выпив чаю и прочитав вечернюю газету, был уже готов объяснить, в какой именно момент все пошло не в ту сторону, и не сомневался, что в следующий раз все будет как надо.
Вначале все это производило на Хилму грустное впечатление. Но потом она стала думать: так ли уж это грустно, если сам человек отнюдь не страдает от этого. Наоборот. Мистер Арнолл был доволен собой, можно сказать, что он был жизнерадостным неудачником. Ему никогда ничего не удавалось и не удастся, но он об этом понятия не имел. Когда-то он был очень богатым человеком. Богатство он унаследовал. Но несколько лет назад его постигла неудача. Это был ужасный удар, но он с удивительной стойкостью перенес его, твердо веря, что со временем снова наживет себе состояние, и с тех пор упорно, хотя и безуспешно, стремился к этой цели.
У бедной миссис Арнолл этого щита жизнерадостности не было. В свое время она была очень хорошенькой и привыкла к тому, что всегда в центре внимания. В дни своего благополучия она была доброй, общительной и искренне желала, чтобы все были счастливы, как она. Возникшие трудности сломили ее, выбили из колеи. Она так и не смогла привыкнуть к стесненным обстоятельствам и была бесконечно рада, что замужество Хилмы поможет им выбраться из этого состояния.
Она не могла понять, как Тони, ее обожаемый сын, может получать удовольствие от своей работы, из-за которой ему даже пришлось на год поехать в Соединенные Штаты, чтобы набраться опыта в тамошнем отделении фирмы. У нее было самое смутное представление о том, чем он занимается. Она только знала, что он ухитряется вполне нормально жить на жалованье, которое ее братья в его возрасте сочли бы нищенским.
Когда Хилма наконец проводила отца, она, напевая себе под нос, понесла поднос с завтраком в комнату матери.
— Вот и я, мама. Отец ушел в хорошем расположении духа.
— Он всегда такой. — Миссис Арнолл со вздохом села и приняла завтрак с гораздо большим интересом, чем можно было предполагать.
— Зажечь для тебя камин?
— Нет, дорогая, лучше не надо. Он сжигает столько градусов или ваттов, все равно. Возможно, единиц, но в любом случае они ужасно дорогие. А здесь не так уж и холодно. Правда?
Нет, конечно, здесь было не очень холодно. Во всяком случае замерзнуть или получить воспаление легких, сидя в постели, было нельзя. Просто горящий камин — одно из тех понятных удовольствий, которые так меняют к лучшему ваше настроение на весь день.
— Очень хорошо. Хочешь, чтобы я свой завтрак принесла сюда?
— Да, Хилма, дорогая, принеси. Мы сможем обсудить, что нам делать с прислугой.
Хилма пошла за завтраком, а вернувшись, с облегчением отметила, что мать уже была поглощена не домашними проблемами, а чем-то другим.
— Хилма, дорогая! — Она склонилась над газетой, листы которой были разбросаны по всему одеялу. — Ты видела сегодняшние газеты?
— Нет. А что там?
— Убийство! — драматично воскликнула мать.
Хилма напряглась.
— Кого убили?
— Вот-вот. Я как раз хотела тебе сказать. Мы ведь его знали. Чарльз Мартин. Помнишь его? Вы с ним общались той зимой, когда были в Торкее. Я тогда даже надеялась, что из этого что-нибудь получится. О, Хилма! — Она в ужасе подняла глаза, как будто ее поразила какая-то совершенно неожиданная мысль. — Какое счастье, что из этого ничего не вышло. Представляешь, ты была бы теперь вдовой, бедное мое дитя.
Хилме удалось выдавить смешок.
— Ты совершенно права, мама. Как хорошо, что судьба распорядилась иначе.
— Да, моя дорогая, очень хорошо! — с жаром согласилась мать, принимаясь за завтрак и одновременно с каким-то упорством не выпуская из свободной руки газету.
— А что они пишут об этом? — Хилма надеялась, что не переигрывает незаинтересованность.
— Они пишут, что он был заколот. «Найден заколотым в своей квартире», — прочитала мать. — Я смотрю, они называют его «широкоизвестным гулякой». Я бы так о нем не сказала. А ты как считаешь? — Миссис Арнолл снова откинулась на подушки, чтобы обсудить эту интересную тему.
— Право, не знаю. Мы ведь очень давно потеряли всякую связь с ним. Что там еще о нем пишут? Как они считают, кто это мог сделать? Есть какие-нибудь предположения?
— Ну, они пишут об этом таинственно. — Миссис Арнолл снова уткнулась в газету… — Пишут о «сенсационном развитии событий», не исключают, что в деле замешана женщина, но пока не все еще ясно, и расследование продолжается. Пишут, что все это случилось позапрошлой ночью, что в квартире горел свет. О, знаешь, дорогая… — Мать снова опустила газету на постель. — По-моему, это было очень опрометчиво со стороны убийцы. Выглядит так, будто он или она, а я почти уверена, что это была она, просто испугалась и убежала.
— Оставив свет включенным? — Хилма ясно представила себе это освещенное окно.
— Да, именно. Это и привлекло внимание. Подумать только! Свет горел и день, и ночь! — Видимо, это особенно потрясло бедную миссис Арнолл, которая из-за экономии строго следила за включением и выключением света. — Посмотри, здесь его фотография. Я прекрасно его помню, хотя эти фотографии в газетах всегда слепые, но все-таки узнать можно.
С величайшей неохотой Хилма посмотрела на фотографию, которую совала ей мать. Несомненно, это был он. Она ненавидела его. Эти две последние встречи с интервалом в пять лет были такими унизительными. Он сказал, что не оставит ее в покое, что будет шантажировать ее и расстроит помолвку. Какое счастье, что все кончилось!
