Диана Рейно - Небесная птаха
— Никого я не приглашала. И что тут такого?
— Ничего, — поспешно согласился Пит. — Ты не обращай внимания, я ж ничего такого не имел в виду.
— Будем надеяться, — рассеянно сказала Мирабель. Она устала переживать из-за стороннего мнения, бояться, что кто-то что-то скажет не так и тем самым обидит ее, задаст скользкий вопрос, подпустит неприятных шуточек…
Полет с Роном оказался быстрее. То ли Дику надоело оставлять Мирабель наедине с незнакомыми ему персонажами, то ли ему был не слишком-то приятен сам пассажир. Парни еще раз поблагодарили, попрощались и собирались уже покидать гостеприимное поле, превратившееся в площадку для взлетов и посадок биплана.
И тут Рон повернулся к Дику, который уже подходил было к Мирабель, чтобы осведомиться об ее самочувствии:
— Слушай, приятель, а вы ведь придете на сегодняшнюю вечеринку?
— Конечно нет, — ответила за него Мирабель.
— А что за вечеринка? — улыбаясь, поинтересовался Дик.
— Сегодня на городской площади праздник пива, — сообщил Пит. — Особых приглашений не нужно, прийти может любой желающий. Хоть белый, хоть индеец, хоть немец…
Дик поднял брови.
— Только праздников пива мне не хватало, — тихо посетовала Мирабель.
— Давай приходи. И девушку свою прихвати. Там весело. У нас в городе на таких гулянках всегда весело. Тир, танцы, угощение.
— Отличный праздник — пиво плюс тир, — едко заметила Мирабель.
— Приходите, будет весело!
— Обязательно придем, — заверил Дик.
— Вот как, ты хочешь пойти? — осведомилась Мирабель, когда Рон и Пит отошли довольно далеко.
— Обязательно, — отозвался Дик.
— Зачем тебе это?
— С удовольствием поприсутствую на вашем городском празднике. Это же один из способов поближе познакомиться с жизнью города, с местными обычаями. Что там, кстати, парни имели в виду, говоря о немцах?
— Ах это… Знаешь, тут селилось довольно много немцев. И занимались они тут пивоварением. Население в городке довольно смешанное. Даже шведы есть. Впрочем, живут все дружно… А те немцы, которые тут осели, и устраивают периодически праздники пива. Для них же это — излюбленный напиток, впрочем, и часть немецкой культуры тоже.
— А как на ваших праздниках обстоят дела с колбасой?
Мирабель в удивлении воззрилась на Дика:
— При чем тут колбаса?..
— А чем ваши немцы предлагают закусывать пиво?
— В ларьках и павильонах на площади наверняка будут продаваться сосиски. Ты действительно хочешь пойти?
— Да, и тебя с собой возьму.
— Тоже мне любитель пива…
— Я пойду туда не столько за пивом, сколько…
— За колбасками?
— Главное все-таки это общение.
— Новые впечатления.
— Именно. Это ведь моя страна.
8
«И что я должна надевать на этот дурацкий праздник пива?»
Мирабель в огорчении стояла перед платяным шкафом, перебирая дрожащими пальцами одежки.
«И, черт подери, почему у меня дрожат руки? Я действительно так боюсь снова встретиться со всеми ними лицом к лицу?»
Прошло ведь уже столько времени… Наверняка все забылось.
Особенно если учесть, что она, Мирабель, ни в чем не виновата.
Гордость и уверенность в себе — вопросы, конечно, важные, но что же ей делать с первостепенным? Кажется, на подобную вечеринку ей надеть нечего.
Канингем ни разу не говорил Мирабель о том, что любит подобные вечеринки и хочет их посещать. Она так и не обзавелась соответствующим нарядом. В его родном городе они так и не ходили ни на один из пивных или еще каких-то общественных праздников. Собственно говоря, Мирабель не слишком-то и рвалась на городскую площадь в эти дни.
Как она одевалась, переехав сюда?
Просто, без претензий, без особых выкрутасов.
Джинсы, штаны из саржи или хлопка, футболки, даже рубашки ковбойского вида. Иногда — шортики или в меру короткие юбки.
Но была еще и одежда, которую Мирабель привезла из Нью-Йорка. Выбросить не доходили руки… Впрочем, нет, если быть честной, то рука не поднималась выкинуть всю эту красоту.
Дизайнерские маечки и яркие колготки, полупрозрачные блузки и корсеты, декольтированные кофточки… Джинсы с вышивкой или нарочито грубые, легинсы с едва заметным блеском.
И каблуки, каблуки… Каблуки, которые так подходят к платьям-футлярам, платьям-чулкам и платьям в пол…
Разве могла она носить в этом городке всю свою любимую одежду? Это было бы попросту неуместно. Глупо водить «субару» в сапожках на длинном и тонком каблуке. Глупо намывать в доме полы и печь яблочные оладьи в футболках от именитых дизайнеров, фамилии которых скажут столь многое любому жителю Нью-Йорка… Причем скажут как о самих дизайнерах, так и об обладателях этих ценных вещичек.
«Ты просто боишься быть самой собой», — прошелестел в голове вкрадчивый голос.
Кто боится? Она боится? Да разве это правда?
Очень может быть, что и правда… Да, что правда, то правда — иногда правду признавать тяжело. Получился целый каламбур, словно Мирабель была известным телевизионным комиком.
Ты боялась показывать и напоминать Канингему о своей прежней жизни. Тебе, Мирабель, казалось, что если ты будешь выглядеть и одеваться в своей излюбленной манере, то тем самым станешь подчеркивать свою обособленность от этого места, от этого мира… Дело ведь не в одежде, совсем нет… А она до сих пор даже на вечеринку боится одеться иначе, чем привыкли здешние старожилы. И кому от этого было хорошо? Ей? Канингему? Местным жителям вообще не должно быть никакого дела до ее манеры одеваться! И точка!
В результате споров с самой собой Мирабель прокопалась куда дольше, чем планировала. Зато Дик, перед которым она предстала спустя пятьдесят минут, даже ахнул от удивления.
Все свои выражения или возражения он сдержал при себе. Однако он мог бы много чего сказать Мирабель: что она выглядит как настоящая городская штучка, что такую фигурку, как у нее, непростительно укутывать в серые балахоны с вышитыми карманами (какие Мирабель предпочитала дома) или в широкие мужские рубашки…
На Мирабель была тонкая блузка серебристого оттенка, закрывающая шею и доходящая чуть ли не до кончиков пальцев. Причем до уровня декольте серебристая ткань была практически прозрачной, и лишь грудь, талия и живот были обтянуты более плотной, не просвечивающей тканью.
Сама по себе блузка уже была выдающимся явлением. Но, кажется, этого оказалось мало для Мирабель. Начиная от линии талии, она была затянута в длинную и узкую юбку с высоким поясом, застегнутым на блестящие пуговички, несведущему человеку кажущиеся рубинами. Юбка была винного цвета, ее ткань намекала на возможную прозрачность при определенных движениях и поворотах ее обладательницы, а разрез доходил до середины бедра. Юбка была одновременно и пристойной, и провокационной. Дик покачал головой, глядя на всю эту роскошь.
