Максин Салливан - Золотоискательница
– Это не жертва. Я и так собирался на эту выставку. Обожаю раннюю австралийскую живопись.
Кайя тоже ее очень любила, но не собиралась в этом признаваться. Вот только как она вынесет несколько часов рядом с Брантом, в поле его сексуального притяжения? Но, кажется, у нее нет выбора. Она поздоровается с их клиентом, бегом пробежит все залы и исчезнет как можно скорее.
Несколькими часами позже она и Брант прогуливались по галерее. До этого они перекусили булочками с ананасами, крошечными бутербродиками и чаем с тропическими фруктами. Брант был необыкновенно мил с их клиентом и прочими гостями. Пару раз Кайя с удивлением поймала себя на том, что смеется его шуткам.
Конечно, сердцеед и должен быть остроумным – иначе какой же он сердцеед? Брант умел очаровать женщину. Кайя напряглась. Но только не ее.
– Я очень люблю живопись ранних поселенцев, – сказал он своим умопомрачительным низким голосом. – Много лет назад я увидел репродукцию этой картины, но она, конечно, ничто по сравнению с оригиналом. – Он обернулся и посмотрел на нее. – Это потрясающе. Разве вы не согласны?
– О… Да.
Брант выгнул бровь.
– Что вас удивляет?
– Просто это моя любимая картина.
– И вы не ожидали, что у нас с вами могут совпасть вкусы хоть в чем-то? – Он сделал паузу, его синие глаза потемнели. – Думаю, если бы мы познакомились поближе, то нашли бы много общего. Много общих увлечений.
Кайя облизнула пересохшие губы.
– Да. Филипп – одна из них.
Брант сухо улыбнулся.
– Да. Филипп. Мы оба обожаем Филиппа. – Он снова повернулся к картине. – Ну, расскажите мне, почему вы любите именно эту картину?
Она повернулась в картине и долго блуждала по ней взглядом.
– Наверное, потому, что в ней так чувствуется атмосфера Квебека. Ощущение, что можно преодолеть любое препятствие, чего бы это ни стоило.
– Так вы любите, когда вам бросают вызов? – быстро спросил Брант.
Она заколебалась. В нем было что-то хищное. Что-то, чего он сам не может побороть.
– Иногда, – призналась Кайя.
– Я тоже это люблю, – медленно произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Когда говорят, что что-то мне недоступно, я хочу именно этого.
Он хотел ее. Не было никакой необходимости говорить об этом вслух. Желание витало вокруг него, как дивный аромат.
Кайя принужденно улыбнулась.
– Тогда, должно быть, вы привыкли проигрывать, – бросила она.
Нет, она не ошибалась на его счет. Брант именно такой, каким кажется с первого взгляда.
Чуть позже они сидели в открытом кафе недалеко от выставки, потягивая коктейли. Рождественские праздники преобразили весь город. Море все было усеяно расправленными парусами яхт, на набережной звучали гитары, выступал мим.
Но Брант не замечал всего этого. Он видел только одного человека – сидящую напротив него девушку. Кайя была прелестна в бледно-желтом открытом платье, подставлявшем ее изящные руки солнцу, и волосами, забранными в небрежный пучок, позволявший любоваться ее лебединой шеей.
Но гораздо больше его внимание сегодня привлекало другое. Глядя на то, как Кайя общается со знакомыми в галерее, как смотрит на картины, он заметил в ее глазах нечто неожиданное, нечто, не сочетавшееся с тем, что он о ней знал. Невинность.
Брант допил свой коктейль и решил, что спиртного на сегодня хватит. До сегодняшнего дня, точнее, до предыдущей ночи он никогда еще не оставался с Кайей наедине. И он терял голову. Нет, он терял тело – оно уходило из-под контроля.
И Кайя знала это. Именно поэтому старалась не смотреть ему в глаза. Сидела, повернувшись лицом к толпе на набережной, и потягивала дайкири.
Но она обманывала себя. Если бы между ними была толстенная кирпичная стена, они чувствовали бы друг друга и сквозь эту стену.
Разве она не понимает этого?
– Расскажите мне о своем отце, – вдруг попросил Брант.
Кайя подняла бровь.
– Зачем?
Он улыбнулся.
– Мне интересно, вы не доверяете всем мужчинам или только мне?
– Только вам, – сказала Кайя, и ее губы невольно сложились в головокружительно-сексуальную улыбку, так не сочетавшуюся с ее словами. Она поставила свой бокал. – Рассказывать особенно нечего. Мой отец думает, что он очень красивый человек. И не может выносить рядом с собой некрасивых.
Брант нахмурился.
– Вы – его дочь.
Среди этого прекрасного солнечного летнего дня Кайя вдруг зябко поежилась.
– Единственное, для чего я ему нужна, – это его имидж.
И тут его осенило.
– О господи. Ваш отец Ллойд Бентон, не так ли?
Она еще больше съежилась.
– Да. Я его единственная дочь.
Теперь Брант понял, кто она. Ллойд Бентон владел огромными парками подержанных машин по всей Австралии. Он постоянно появлялся на страницах светской хроники, обвешанный красотками.
– Он – ваш отец?
Она вскинула голову.
– Я не собираюсь за это извиняться.
– Я вовсе не имел это в виду.
Неудивительно, что она не доверяла мужчинам.
Брант мог себе представить, что большинство из них, едва увидев Кайю, сразу пытались уложить девушку в постель. И это только, укрепляло ее в презрении к мужчинам. Внезапно он увидел эту девушку с другой стороны.
– Это объясняет многое в ваших отношениях с Филиппом.
Кайя напряглась.
– Если вы подразумеваете, что я хочу выйти замуж за кого-то, чья постель не похожа на проходной двор для старлеток, то вы правы. Филипп хороший человек. – Она, не отрываясь, смотрела на свой бокал. – Он будет замечательным отцом и преданным мужем.
– Вы забыли добавить, что любите его.
И это его заинтересовало?
– Это само собой разумеется.
– Да?
– Да. А как насчет вас? – спросила она, ловя его взгляд. – Ваши родители живы?
Но Брант не испытывал никакого желания говорить о себе.
– Нет. Они умерли, когда мне было восемнадцать.
Кайя сочувствующе посмотрела на него.
– Мне жаль. А братья или сестры?
Его челюсть напряглась.
– Брат. Младше меня на пару лет. – Он посмотрел на часы и встал. – Нам пора. Пойдемте. Уже поздно.
Удивление в ее глазах сменилось подозрительностью, а затем – презрением.
– Держу пари, у вас свидание?
– Выиграли.
Брант не стал уточнять, что это «свидание» с двумя его заместителями.
– Филипп Рейд, как ты мог! – воскликнула Кайя на следующий день, ворвавшись в его квартиру. Она звонила ему, когда вернулась с выставки. Он не ответил, но девушка подозревала, что он был дома. Но теперь она решила высказать ему все, независимо от того, как Фил себя чувствует и настроен ли говорить.
– Что я могу сказать, Кайя? Извини. Она остановилась прямо перед ним.
– Я не люблю, когда меня используют, – сказала она сквозь зубы.
