Сюзанна Форстер - Юная жена
Джем жалобно заскулил, и Энни только сейчас заметила, что, уйдя в свои мысли, перестала гладить собаку.
– Это будет нелегко, – говорила она, раздумывая. – Как соблазнить мужчину, который отказывается даже быть с тобой в одной комнате?
Энни никогда не спала с мужчинами. Ни разу! В то время, когда девушки ее возраста вовсю флиртовали, она учила испанскому языку индейских ребятишек в монастырской школе.
Если, раздеваясь, можно было бы увлечь Чейса, это была бы невероятная удача. Она не знала, как удовлетворить мужчину. Хорошо бы совет получить от него самого. Но Чейс вряд ли станет давать такие советы.
«Было бы желание, а возможность найдется», – вспомнила Энни поговорку монахинь. Сестра Мария-Иносенсья просто сыпала разными поговорками и пословицами. «Лишь тот добивается цели, у кого слово не расходится с делом», – говаривала почтенная матушка. Энни оглянулась, отыскивая что-то глазами. Чейс предлагал ей принять душ, не так ли? Она всегда любила думать в монастырской купальне, и ей так захотелось поплескаться в теплой воде.
Быстро поднявшись, она натянула на себя свою короткую батистовую рубашку, которая когда-то доходила до колен. Такое белье носили все в монастыре. Долгое время заправляя рубашку в джинсы, она всякий раз мучилась. Но вот однажды взяла и... обрезала ее, приведя в ужас монахинь. Тогда, чтобы как-то успокоить их, она вышила розовыми нитками на груди: «Добродетель – сама себе награда».
Энни обнаружила душ в маленькой ванной комнате. В деревянном полу были щели для стока воды, а распылитель вовсе отсутствовал. Не совсем то, на что она рассчитывала, но все же. Неудобства не могли заставить ее отказаться от удовольствия искупаться.
Она повернула кран – и с воплем отскочила в сторону: ледяная вода обожгла кожу. Потребовалось несколько минут, чтобы согреться, потом она вновь ступила под колючую струю.
«Сказка, райское блаженство», – думала Энни, намыливаясь серым кусочком. Резкий запах дешевого мыла щекотал ей ноздри. «Чистота и благочестие, – мурлыкала она, – всегда идут рядом».
Энни поворачивалась под искрящимися брызгами, тело ее приятно горело. Она могла бы, наверное, вечно оставаться в этом пенистом мыльном коконе. Она наклонила голову и, вздохнув, посмотрела на свои ноги. Действительно ли добродетель сама себе награда? И есть ли у женщины, которая вышила эту банальность на сорочке, шанс сломить равнодушного Чейса Бодина?
Черный джип Чейса подпрыгивал на каменистой дороге. Мотор натужно взревел, когда Чейс резко свернул, чтобы объехать огромный валун.
Сумки с продуктами перекатывались на заднем сиденье. Взглянув в зеркало, Чейс вспомнил, что забыл укрепить их. «Яйца превратятся в яичницу раньше, чем я доберусь до плиты». Но он не притормозил. Великолепный закат уже окрасил горные вершины в оранжево-красные тона, так что у него оставалось где-то с полчаса, чтобы доехать засветло.
Скользкий тип, которого поймал Чейс в угодьях Макэфри, оказался прав. Управляющий подтвердил, что недавно принял его для ремонта изгороди. И все же что-то в этой встрече смущало Чейса. Но он извинился-таки перед своим пленником, прежде чем отправился в Пэйнтид Пони. В городе он пытался связаться по телефону с бывшими партнерами, но не застал ни одного. Джонни Старовк вел важное дело в Федеральном суде, а Джеф Диас выполнял секретное задание где-то на Ближнем Востоке.
Чейс послал обоим срочные телеграммы. Он использовал старый шифр, чтобы предупредить, что его судьба зависит от их быстрых ответов. Они не одобрят его решения, когда поймут, в чем дело, но, черт побери, на карту поставлена его судьба. Какая-то женщина предъявляла на него «законные права». На его кров, постель и... сердце.
Его не устраивало нынешнее положение вещей. И тем не менее он торопился вернуться к Энни Вэлс. «Я стремлюсь к ней, потому что стремлюсь поскорее попасть к себе домой», – успокаивал себя Чейс. Но Энни уже была связующей ниточкой между ним и его душевным покоем.
Машина в его руках едва не вылетела на обочину, когда он вспомнил ее утренний стриптиз. Чейс ударил по тормозам, и джип с визгом остановился. Из зеркала на него смотрели горящие глаза. «Кого ты обманываешь, чертов болван? Именно она, Энни, торопит тебя домой».
Алый диск заходящего солнца уже коснулся темно-лиловых гор, когда Чейс остановился у своей хижины. Слабеющие лучи светила еще играли на стеклах. Необыкновенная красота как бы застигла Чейса врасплох. Почему он никогда раньше не замечал таких закатов?!
Чейс достал сумки из машины и пошел к дому. Он с трудом прятал улыбку. Открывая ногой дверь, подумал, что, пожалуй, готов к любым неожиданностям. Возможно, она спит, свернувшись клубочком, как котенок. Или сбежала, прихватив его пожитки. Даже представил, как она целится ему в сердце. Но что увидит ее на пороге ванной, обнаженную, в мерцании хрустальных брызг – это было неожиданнее самого пылкого его воображения.
– Какого дьявола? – Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что она не одета.
Коротенькая рубашка, намокнув, стала почти невидима. Прилипнув к телу, она откровенно подчеркивала красноречивые линии маленького стройного стана.
Чейсу показалось, что его прорезала автоматная очередь. Энни вновь пробудила в нем плотские и в то же время вполне невинные чувства, как бы вернув в отрочество и заставив тосковать по первой любви. «Поставь сумки, ковбой, пока не уронил». Он разложил продукты на столе и повернул голову в ее сторону. Она стояла и смотрела на него, как прекрасная нимфа, только что вышедшая из волшебного лесного озера.
– Энни, какого черта...
– Я принимаю душ, – подтвердила «нимфа» очевидное.
Чуть заметным движением она приподняла на бедрах прозрачную ткань, открывая треугольник вьющихся волос. «Клубника со сливками», – подумал Чейс, пораженный контрастом рыжих и белых тонов соблазнительной плоти. Он чувствовал и трепет ее груди, и ответный жар, поднимающийся в ней самой. Но что-то удерживало его от безумного порыва заняться любовью прямо на мокром деревянном полу. Вряд ли монастырская жизнь дала ей опыт общения с мужчинами. Даже в ванной приучила не раздеваться...
Господи! Неужели он мог любить ее тогда, в Коста Браве? В бреду он, конечно, мог не сознавать, что делает. Но и сейчас она оставалась ребенком: медные кудряшки, миниатюрная фигурка, доверчивый печальный взгляд.
– Вытрись, Энни, – сказал он резко. – И надень что-нибудь.
– У меня нет одежды. Ты все забрал.
Вот и попался. Чейс взглянул на свою синюю в клеточку рубашку, снял ее и бросил Энни.
– Можешь взять это. Я пока уберу продукты.
Рубашка упала у ног девушки. Энни опустила взгляд.
