Элиза Браден (ЛП) - Браден Элиза

Юфимию бросило в холод и начало подташнивать. Безжалостные тиски сдавили грудь. Какой неблагодарной она, должно быть, выглядела в его глазах. Наверняка, он вообще пожалел, что когда-то нанял её на работу. Помогал. Постоянно оберегал все последние три года. Эндрю игнорировал насмешки от коллег-мужчин по поводу найма женщины-секретаря и считал, что Юфимия их не замечает. Думал, что она не помнит всех тех случаев, когда он аккуратно придерживал её под руку, не давая оступиться на оживлённой улице. Когда подхватывал вазу или бесценную урну, которую она случайно опрокидывала, и ставил их обратно на полку, делая вид, что просматривает товары. И всех остальных инцидентов, когда он спасал Юфимию, не причиняя ей при этом ни малейшего повода для беспокойства.

Боже, он был добрым человеком. И так хорошо о ней заботился. Юфимия не могла оставить их разговор неоконченным. Он должен знать, что она ему очень благодарна. И как сильно она хочет вернуться к их прежним деловым отношениям, чтобы ему не нужно было изображать влюблённость. Тогда она сможет и дальше любить его, пусть и не смея признаться в чувствах.

Юфимия не могла оставить всё, как есть. Не могла позволить ему уйти. Не могла сдаться без борьбы.

Она лихорадочно бросилась надевать свои промокшие полусапожки. Затем сняла с вешалки его пальто, завернулась в одеяло, как в плед, и поспешила выйти в ледяную ночь.

Глава 4

Покрывало из облаков исхудало, открыв взору Эндрю небо и явив горькую правду. Воздух, который он вдыхал, казался кристально чистым. Резким. Темнота казалась непроглядной.

Конечно, это было не так. Луна скрывалась за горизонтом. Звёзды усеивали чёрный небосвод, как алмазная пыль. Снег напоминал глянцевую синеву моря. Свет из окон давал слабое золотистое свечение. Не отходя далеко, Эндрю остановился сразу за конюшней и опёрся плечом о потёртую древесину.

Юфимия не хотела этого брака. Не хотела Эндрю.

Он должен был догадаться. Больше двух лет Эндрю ждал, изредка делая тонкие намёки. Иногда ему казалось, что его чувства взаимны. Но потом Юфимия возвращалась к обсуждению рабочих вопросов или чаепития или переводила разговор на нейтральные темы, будто бы ничего не замечая. Он не настаивал, не решаясь рискнуть и лишиться синицы в руках ради журавля в небе. Эндрю всегда боялся потерять Юфимию. Но, возможно, это было неизбежно.

В тишине раздался скрип открывающейся двери. Послышался хруст снега под полуботинками. Лёгкое дыхание любимой женщины.

Эндрю едва не улыбнулся.

– Здесь слишком холодно, Юфимия, – сказал он. Сердце болезненно защемило, и он рассеяно потёр ладонью грудь. – Возвращайся в дом, немедленно.

– Я принесла тебе пальто. – До него донеслись тихие шаги по хрустящему снегу, которые затем нерешительно замерли. – Эндрю. Мне... мне нужно, кое-что тебе сказать.

Он замер в ожидании.

– Я благодарна тебе за то, что ты приехал за мной. Очень благодарна. – Её учащённое дыхание стало прерывистым. Нежный голос исказился. – Без тебя я чувствовала себя потерянной. Я не могла признаться в этом самой себе. Но я ужасно по тебе скучала.

Эндрю прикрыл глаза, собираясь с силами. Наконец, он посмотрела на Юфимию. В ночи чётко вырисовывался её серебристый силуэт. Волосы сияли бело-голубым светом. Нежные губы дрожали. В сумраке Эндрю едва разглядел блеск очков и влагу на щеках. С мучительной тоской он смахнул её слезу большим пальцем.

– Я тоже скучал по тебе. – Так сильно, что это разрывало ему сердце.

Из глаз Юфимии вновь брызнули слёзы.

Он вздохнул и обхватил ладонью её щёку.

– Не плачь, милая.

– Ничего не могу с собой поделать. Я не могу тебя потерять. Я категорически отказываюсь.

– Потерять меня? О чём ты?

– Ты злишься, потому что считаешь меня неблагодарной. Но на самом деле всё наоборот. – Она сжала его запястье и потёрлась носом о его ладонь. Кожу Эндрю обдало прерывистое дыхание. – Последние три года были самыми счастливыми в моей жизни.

Ему захотелось притянуть её к себе и зацеловать до изнеможения. Всё тело охватила боль, которая усиливалась до тех пор, пока каждый удар сердца не начал причинять страдание. Чтобы избежать искушения, он отстранился. Вырвав пальто из её пальцев, Эндрю накинул его на себя.

– И всё же ты не хочешь быть моей женой.

Она шмыгнула носом. Замерла. Вытерла подбородок запястьем.

– Это неправда.

– Ты сама сказала.

– Нет, я... я не хочу, чтобы ты чувствовал себя в ловушке.

– Это же была моя чёртова идея. Мужчина не станет загонять в брачную ловушку сам себя.

Она раздражённо хмыкнула.

– Тогда кого?

Он не ответил, предоставив Юфимии возможность самой догадаться.

– Нет. Если ты хотел на мне жениться, у тебя была масса возможностей выразить своё намерение.

– И я предпринял несколько попыток, но ты их все проигнорировала. Ужин в Милане. Танцы в Париже. Прогулка по пляжу в Нортумберленде. Ради всего святого, я вёз кольцо твоей матери в кармане всю дорогу из Лондона.

– Всё это … ты не имел в виду... – Она упрямо вздёрнула подбородок. – Я не в твоём вкусе, Эндрю. Нельзя просто взять и переписать историю потому, что тебе не нравится финал.

– Это другое дело. Что навело тебя на мысль, что ты "не в моём вкусе"?

– Очевидно же.

– Не для меня.

Она судорожно вздохнула.

– Тебе нравятся черноволосые красавицы. Грациозные и неземные. У меня волосы светлые и неприятная привычка натыкаться на предметы.

– У тебя отличные волосы.

– Возможно. Мне нравится цвет. Но ты предпочитаешь брюнеток.

– С чего ты взяла?

– Все это знают. И обсуждают. Например, Шарлотта. Когда мы были у неё в гостях позапрошлым летом, она приложила массу усилий, чтобы подыскать тебе в жёны изысканную красавицу с чёрными волосами.

Шарлотта была его двоюродной сестрой по материнской линии. Фаррингтоны взяли её к себе ещё в детстве, когда Эндрю был младенцем, и они выросли вместе, как родные брат и сестра. Он всегда обожал свою высокую, долговязую, рыжеволосую “сестрёнку”, а она в нём души не чаяла. Своим немного неуклюжим поведением, она напоминала ему Юфимию, её длинные руки иногда сбивали шляпу с его головы. С раннего детства он научился приспосабливаться к её промахам, предугадывая траектории падения предметов и ловя их на лету. Но, как бы Эндрю ни любил свою кузину, сводничество пришлось ему не по вкусу, о чём он тихо сообщил ей, поняв, что у неё на уме.

– Ты же знаешь, Шарлотта мне как сестра, – сказал он. – Но даже сёстры допускают просчёты. Я провёл несколько часов на загородном мероприятии её соседей, большую часть которого занимали игра в садовые шахматы, угощения персиковыми пирожными и мой племянник, бесстыдно вымогающий у меня деньги. Остаток наших двух недель в Нортумберленде я провёл в обществе другой женщины. Помнишь, кто это был?

– Я, – спустя мгновение ответила Юфимия.

– Именно.

– Но это только потому, что я твоя секретарша.

– Много ли ты знаешь джентльменов, которые берут с собой секретарш в гости к родственникам в Нортумберленд?

Снова повисла тишина.

– Никого?

– Именно. Много ли ты знаешь джентльменов, которые покупают пальто и муфты своим секретаршам, а те по глупости оставляют их в Лондоне?

– Только одного, – прошептала она.

– Именно.

– Но это невозможно. Ты не можешь...

– Влюбиться в тебя? – Он усмехнулся, но в его голосе звучало отчаяние. – Боже милостивый, женщина. Я люблю тебя со времён нашей поездки в Бергамо.

Юфимия ахнула. Отшатнулась назад. И покачала головой.

– Осторожно. Мы же не хотим, чтобы ты опять упала, как на постоялом дворе.

– Так вот почему ты повсюду брал меня с собой? Даже на тот ужасный рынок в Танжере?

Он сухо улыбнулся.

– Я всегда говорил, что охотник за сокровищами пропадёт без своих предметов первой необходимости.

Она подошла ближе, хрустя снегом и тяжело дыша.