Лилиан Пик - Спрятанная красота
Обзор книги Лилиан Пик - Спрятанная красота
Лилиан Пик
Спрятанная красота
ГЛАВА 1
Лоррен нагнулась над кроватью и поправила шерстяные одеяла. — Все-таки я не могу понять, — продолжила она, обращаясь к своей матери, — зачем нам сдавать комнату, мы что, нуждаемся в деньгах?
Миссис Феррерс казалась слегка возмущенной.
— О, совсем нет, дорогая. У меня теперь прекрасное место, плюс твой заработок — сейчас мы в полном порядке.
Она начала ловко застилать кровать вышитым шелковым покрывалом. Лоррен заметила, что мать недавно побывала у парикмахера: вся седина искусно закрашена, локоны лежат аккуратно и красиво. Легкий и умелый макияж в сочетании с прекрасной прической делали мать моложе и привлекательнее. Однако Лоррен были не по душе ухищрения ее матери, которыми она старалась бороться с неизбежным. Она хотела, чтобы та уступила элегантному среднему возрасту, как другие женщины. Но на все замечания дочери мать возражала, что должна следить за своей внешностью.
— Я теперь вдова, — говорила она, — и мне приходится самой заботиться о себе. В моем возрасте и при моей работе необходимо выглядеть элегантной.
Отец Лоррен умер от болезни сердца пять лет назад, его смерть выбила Берил, мать девушки, из колеи, и она долго не могла прийти в себя от горя. Но нужно было как-то продолжать жить, и, сняв траур, Берил с прежним оптимизмом и неисчерпаемой энергией, которые были всегда присущи ее характеру и вызывали любовь окружающих, вновь с головой окунулась в дела.
Берил недовольно взглянула на коричневую юбку и белую свободную блузку дочери и сказала:
— Лорри, ты бы не могла сегодня найти что-нибудь поприличнее, в порядке исключения? И почему бы тебе не подкраситься? — Она посмотрела на часы. — Он будет здесь с минуты на минуту.
Лоррен нахмурилась:
— Ты же знаешь, мам, что я не крашусь. Так почему в честь будущего постояльца я должна изменять своим привычкам? И переодеваться я тоже не буду. — Она оглядела себя, подумав, что ее мать ни за что бы не стала принимать гостя в таком затрапезном виде, но еще раз упрямо повторила, что не собирается ничего менять.
— У тебя такая фигура, дорогая, — покачала головой Берил. — Ты должна показывать ее, а не скрывать под этим мешком. — Она тяжело вздохнула. — Трудность в том, что ты унаследовала отцовскую чопорность, хотя он был славный человек! Ты должна избавиться от этого, раскрепоститься. Смотришь на всех, как бука. — Легким движением Берил поправила букет в вазе на маленьком столике, и спальня благодаря ее стараниям превратилась в уютную, опрятную комнату. Не оборачиваясь к дочери, она заметила: — Ты ведешь себя так, будто не рада приезду гостя и не собираешься даже поприветствовать Алана.
— Я не считаю его приятным гостем — ты же знаешь, что я думаю о журналистах.
— Лорри, он сын моей близкой подруги, Нэнси Дерби! Когда она написала, что Алан будет жить в нашем городе и работать в местной вечерней газете, я… ну… я подумала об этой пустующей комнате и…
— И предложила ему остановиться у нас.
— Совсем ненадолго, дорогая, — поспешно успокоил дочь Берил, но в глубине души она знала, что сделает все, чтобы Алан остался в ее доме как можно дольше. — Пока он не найдет для себя что-нибудь более подходящее. — Она помолчала, а потом пустилась в воспоминания: — Маленьким мальчиком он был ершистым, неразговорчивым и нелюдимым. Ему ничего нельзя было сказать. — Берил немного поколебалась. — Когда я виделась с Нэнси в последний раз, несколько лет назад, она сказала мне, что Алан сильно изменился.
— Он женат?
— Нет, несмотря на возраст. Должно быть, ему уже около сорока. Нэнси говорила, что он все так же неравнодушен к девушкам. — Она застенчиво засмеялась, как будто сама была девушкой.
Лоррен вдруг поймала себя на мысли, что ее мать неспроста с такой радостью и надеждой ждет молодого постояльца.
Внезапно прозвенел дверной звонок, и рука Берил машинально потянулась к и без того идеально лежащим волосам.
— Это он, дорогая. Открой ему, Лорри, я должна привести себя в порядок.
Лоррен медленно пошла по лестнице. Вдруг, к своему удивлению, она остро ощутила свою непривлекательность и неэлегантность и уже жалела, что не послушалась матери и не переоделась. Теперь ей даже хотелось произвести впечатление на мужчину, смутный силуэт которого виднелся за узорным стеклом входной двери. Но она тут же разозлилась на себя: «Не будь дурой. Он просто журналист, а значит, подонок, накипь земли» — и открыла дверь.
Увидев ее мятежное, вызывающее лицо и не услышав приветствия, незнакомец, стоя на пороге, ждал приглашения войти. Ждать пришлось так долго, что у него хватило времени составить мнение о девушке, преграждающей ему в дверях путь. Он мгновенно, в подробностях и в целом, оценил Лоррен, это не скрылось от нее, и, когда она отступила назад, пропуская его в дом, ей было очень интересно узнать, какое впечатление у него сложилось. Но спрашивать не стала, а заговорила раздраженно и резко, не скрывая неприязни.
— Я покажу вам вашу комнату, мистер Дерби. Будьте любезны проследовать за мной наверх.
В гостиной ее мать бросилась навстречу гостю, посыпались теплые и непринужденные приветствия, Лоррен, увидев крепкое рукопожатие и оживленные улыбки, вышла вон. Она не хотела участвовать в веселье и менять свое мнение о журналистах только потому, что этот — сын старинной подруги ее матери. Все журналисты одинаковы, твердила она себе, упрямо пытаясь найти оправдание такой глубокой и одержимой неприязни к этой «породе», как она их называла. Для Лорри все они были неисправимыми пьяницами, беспринципными и бесчувственными к страданиям других.
Она убеждала себя, что и их гость, несмотря на приятную внешность и гордую манеру держать себя, не исключение. На самом же деле она просто играла в злорадство. Это оправдывало ее недоверчивое отношение к мужчинам вообще, а все достоинства Алана лишь еще больше дискредитировали его в глазах Лоррен.
«Действительно, ему нет равных в отношениях с девушками», — размышляла она, вспоминая выражение его глаз, когда он окинул ее фигуру взглядом, оценивая по своей шкале. Лоррен зло поджала губы. Нет, она, Лоррен Феррерс, учительница английского языка в школе для девочек в Уокли, не собирается иметь дело с этими вызывающими отвращение журналистами. В столовой она услышала, как ее мать говорила гостю:
— Завтра, Алан, вы, вероятно, предпочтете ужинать в своей комнате, но сегодня вы должны присоединиться к нам.
«Спасибо великодушно за это, — подумала Лоррен, — один вечер я его еще потерплю».
