Джорджетт Хейер - Смятение чувств
– Ламберт говорит, – бесстрастно заметила Дженни. Он посмотрел поверх газеты, гнев его сменился безудержным весельем.
– Дженни, если ты не поостережешься, мы попадем в неловкое положение! Я едва не прыснул от смеха, когда Шарлотта изрекла эти роковые слова!
Ламберт и Шарлотта, сами того не ведая, продемонстрировали Адаму, что его жена обладает сдержанным чувством юмора. Ламберт, не блиставший особой сообразительностью, всегда имел склонность авторитетно разглагольствовать на любую тему, и эта склонность не уменьшилась после его женитьбы. У Шарлотты не было своего мнения: она обладала лишь непоколебимой уверенностью в превосходстве Ламберта и быстро приобрела привычку предварять свой вклад в обсуждение любой темы словами «Ламберт говорит», произносимыми с безапелляционностью, которая делала их вдвойне невыносимыми Адам никогда прежде не удивлялся сильнее, чем когда однажды Дженни, после нескольких часов, проведенных в компании Шарлотты, перебила его, воскликнув: «Да, Адам, но Ламберт говорит!..»
Сейчас она возразила:
– Да, и ты считаешь, что мне должно быть стыдно подсмеиваться над бедным Ламбертом, который всегда так учтив и добр ко мне, не так ли? Ей-богу, мне стыдно, но если бы я не делала этого, то, скорее всего, была бы просто резка с ним и с Шарлоттой! Ведь когда дело доходит до того, что Ламберт наставляет тебя по части военной тактики… А, да ладно! Лучше уж смеяться, чем нервничать!
Он снова уткнулся в газету и не ответил; но через несколько минут сообщил:
– Мне придется съездить в Лондон. Эх, до чего не вовремя! Они будут осушать большой сток, и я хотел посмотреть, можно ли… Однако тут ничего не поделаешь!
– Дебаты? – догадалась Дженни. Он кивнул:
– Война или мир. Судя по тому, что пишет Броу, шансы почти равные. Его отец считает, что Гренвилль[31] колеблется, одураченный Греем[32] , который за мир любой ценой!
– Ты не думаешь, что якобинцы сумеют установить республику?
– Ламберт говорит? – засмеялся Адам. – Нет, не думаю. Я думаю, нелепо полагать, что Бони когда-либо на это согласится, а они не осмелятся применить к нему силу. Гражданское население может быть настроено против него, но армия – нет, и, без сомнения, французские солдаты слишком хорошо знают свое дело, чтобы ими помыкали. Я-то знаю: воевал против них!
– Ну, тогда, конечно, ты должен отдать свой голос, – сказала она. – Жаль, что я не могу поехать с тобой в Лондон.
– А почему не можешь?
– Но, Адам! Ты же знаешь, что ребенок еще не отнят от груди!..
– Ты можешь взять его с собой. Она поразмыслила над этим, но в конце концов покачала головой:
– Нет, потому что я не хотела бы открывать наш дом всего на несколько дней, а мне не хочется брать его в отель, потому что, можешь не сомневаться, люди будут жаловаться!
– Да, он шумный, – согласился Адам.
– Только когда голоден или у него пучит живот! – сказала она. – Но я не поеду.
– Дженни, ты меня разыгрываешь? – спросил он. – Ты убеждала меня, что не желаешь ехать в город на протяжении всего этого сезона, потому что думала, что я предпочитаю оставаться здесь?
Она покачала головой:
– Нет, честное слово! Единственный раз я разыграла тебя, притворившись, что мне нравятся все эти ужасные сборища, на которые мы ездили в прошлом году, и поступила так лишь потому, что считала это своей обязанностью. Я никогда не радовалась больше, чем когда обнаружила, что тебе так же скучно на них, как и мне! Хотя, наверное, это было бы приятно – выезжать время от, времени. Но не в этот раз. Просто я вдруг подумала, что мне хотелось бы увидеть Лидию и папу, – но Лидия приедет к нам в конце сезона с приятным, долгим визитом, и я не сомневаюсь, что папа тоже проведет с нами денек-другой. Нет, я не поеду: подумать только, какую суету и скуку это будет означать!
– Ив самом деле это было бы очень утомительно для тебя, – признался он. – Знаешь, я не собираюсь отсутствовать больше чем несколько дней.
– Ты пробудешь там столько, сколько душе твоей угодно Я не буду ждать тебя в течение недели, потому что ты захочешь увидеться с Лидией, не говоря уже про всех прочих твоих друзей.
Когда она смотрела, как он собирается, чтобы сесть в почтовую карету до Маркет-Дипипг, то в глубине души была убеждена, что пройдет по меньшей мере десять дней, прежде чем он вернется; но не прошло и пяти дней, как он застал ее врасплох, зайдя в детскую, где она сидела, кормя грудью ребенка. Думая, что в комнату вошла нянька, она не сразу подняла глаза, любовно наблюдая за ребенком, и Адаму вдруг пришло в голову, что никогда еще он не находил ее такой привлекательной. Потом она подняла взгляд и ахнула:
– Адам!
Он подошел к ней ближе, проговорив насмешливо:
– Сознайся, что я привел тебя в изумление и восстановил свою репутацию!
Ее глаза сощурились от внезапной улыбки.
– Ну, определенно это первый раз на моей памяти, когда ты вернулся в обещанный срок.
– Раньше обещанного срока! – напомнил он с упреком, склоняясь к ней, чтобы поцеловать, а потом одним пальцем пощекотать щечку младенца. – Итак, сэр? Знаете ли, вы бы оказали мне любезность, узнав меня!
Досточтимый Джайлс, боясь, что его прервут, бросил на отца сердитый взгляд и с удвоенным рвением принялся за самое важное занятие па свете.
– Ты такой же ненасытный, как твоя тетка Лидия, – сообщил ему Адам, опускаясь в кресло рядом с Дженни.
– Ну что ты такое говоришь! – запротестовала она. – Лидия не ненасытная!..
– Ты бы так не говорила, если бы видела ее на Рассел-сквер, когда я взял ее однажды пообедать с твоим отцом!
– О, ты это сделал? Вот папа, наверное, обрадовался! Но расскажи мне, как твои успехи.
– Отлично! Мы провели это в обеих палатах. Гренвилль произнес речь в поддержку правительства – не Бог весть что, но от поправки Грея камня на камне не осталось. Всякие слухи носились по городу – не знаешь, каким и верить, – но одно несомненно: австрийцы, пруссаки и русские берутся за оружие. Сам я считаю, что мы очень скоро схватимся с лягушатниками, – не сомневаюсь на сей счет! Единственная надежда Бони, должно быть, столкнуть нас со своей армией Севера, прежде чем другие участники Коалиции вступят в игру. Если бы ему это удалось… но ему не удастся! – Он засмеялся и добавил:
– Твой отец пугает, что Веллингтону никогда не противостоял сам Бони! Совершенно верно – и наоборот тоже! – Адама перебил его собственный сын, который, насытившись до отвала, срыгнул, и он серьезно заметил:
– Мы никогда не сможем ввести его в изысканное общество, правда? Здесь все в порядке, Дженни?
Она кивнула и сказала, услужливо похлопав досточтимого Джайлса:
