Натали Питерс - Опасное окружение
– Вы не хотите еще раз взглянуть на жену Гарта и этого парня, Арнольда? – спросил меня Джозеф.
Я сжала кулаки и опустила глаза.
– Нет, Джозеф, – сказала я мрачно. – Я не отвечаю за себя. Я могу их убить, я знаю наверняка, что убила бы.
– Часто трудно сказать заранее, на что ты способен, – философски заметил Джозеф.
– Я – наполовину корсиканка, Джозеф, а корсиканцы умеют мстить. Мой дядя Тео любил говорить, что мы – дикари, а я рада называться дикаркой, если это подразумевает мужество мстить предателям и обидчикам. Но вторая моя половина знает, что месть порочна, и я понимаю, что позже пожалею о содеянном. Я не убийца по натуре. Сейчас мне хочется одного – оказаться дома, вернуться туда, где я была счастлива. С тех пор как я встретила Гарта, я забыла, что такое счастье.
– Он, наверное, считает вас погибшей, – сказал Джозеф. – Вы не хотите…
– Пусть так и считает, – резко перебила я. – Нам обоим так будет лучше.
… Франция. Я так мечтала снова увидеть родные места. Ну почему я не настояла на том, чтобы Лафит отправил меня домой, как только я поправлюсь? Как могла я подумать, что буду счастливее вдали от родных стен? Я мечтала увидеть их всех вновь: дядю Тео, Франсуазу, Филиппа и Оноре. Они любили меня и берегли. Все было хорошо, пока не появился Гарт Мак-Клелланд.
Деньги нам с Джозефом были практически не нужны, благо в лесу хватало диких фруктов и ягод. Однако в конце июля я заболела, и даже Джозеф, неплохо разбиравшийся в траволечении, оказался бессилен. С каждым днем я становилась все слабее, и он забеспокоился всерьез. Мы остановились недалеко от небольшого города в северо-восточной части Виргинии, примерно в сотне милях от Вашингтона. Джозеф считал, что мне нужно отлежаться в каком-нибудь надежном месте.
– Мое искусство бессильно, – сказал он. – Вам нужен врач, иначе вы можете умереть. Пожалуйста, позвольте мне найти…
– Нет, – заявила я. – Мы никому не можем довериться. Если меня увидят, увидят метку на моей спине, ты знаешь, что за этим последует. Прошу, Джозеф, не говори обо мне никому.
– Я пойду в город, – решительно сказал мой спутник. – Обещаю, что вернусь один. Может быть, мне удастся найти врача, который даст лекарство. А сейчас ложитесь, отдыхайте, от волнения вам может стать еще хуже. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Джозеф уехал. Я лежала на своем ложе из соснового лапника, застеленного мягкой листвой, и дремала. Он вернулся почти ночью. Солнце село, и на землю пал мрак, нагоняя тоску и страх на душу. В полубреду я едва понимала, что руки чудовищ, протянутые ко мне из темноты, – всего лишь плод больного сознания.
Услышав приглушенный стук копыт, я завизжала от страха, но голос из темноты – добрый голос Джозефа – успокоил меня.
– Это всего лишь я, Элиза. Я принес немного виски – все, что сумел найти в этом забытом Богом месте, но и оно поможет снять жар.
Джозеф опустился передо мной на колени.
– Мне рассказали про одного врача в Вашингтоне, квакера, как и мой опекун в Филадельфии, по имени Баркер. Он поможет нам добраться до Филадельфии, а если вы будете еще слабы, то сможете остаться у него. Он хороший человек и честный. Он должен нам помочь. Я сделаю носилки…
– Нет, Джозеф, носилки только задержат нас. Я могу ехать верхом, в самом деле.
– Ну ладно, уговорили. Но только нам придется ехать вдвое, втрое быстрее. Вы выдержите? Только бы поскорее добраться от этого доктора Баркера.
Оставшийся до Вашингтона путь был невыносимо тяжел для меня. Я с трудом заставляла себя держаться в седле по десять-двенадцать часов в день. Жара стояла неимоверная, даже в тени деревьев трудно было сыскать прохладу. Несколько раз я теряла сознание и непременно свалилась бы с лошади, если бы не руки Джозефа.
Утром третьего дня, когда до города оставалось около пятнадцати миль, мы почуяли запах дыма.
– Такая сушь, – заметил Джозеф. – Кто-то, видно, зажег костер, но не смог справиться с огнем.
Немного позднее мы увидели группу людей, идущих в нашем направлении. До сих пор, с самого бегства с фермы Хеннесси, мы не встретили ни одной живой души, и поэтому я не на шутку встревожилась. Джозеф направил коня в обход, но люди нас окликнули, и нам ничего не оставалось, как вернуться. От них мы узнали, что британцы атаковали Вашингтон, разграбили и сожгли город. Дома, магазины, трактиры, правительственные здания – все было объято пламенем. Встреченная нами семья покинула город вместе с остальными беженцами еще до того, как пожар разбушевался по-настоящему.
Дети плакали, размазывая по лицам гарь и грязь.
– У нас нет выбора, господа, – сказал Джозеф. – У меня на руках больная женщина, и я должен доставить ее врачу. Может быть, вы знаете, где я могу разыскать врача по имени Баркер?
– Нет, мы не знаем доктора с таким именем, – ответил глава семьи, – но идти сейчас в город – безумие. Вскоре в нем камня на камне не останется.
Я покачнулась. Джозеф натянул поводья.
– Нам пора. Удачи вам, и да пребудет с вами Господь, – сказал Джозеф и погнал коня.
– Я думаю, мы можем теперь ехать по главной дороге, – сказал Джозеф чуть погодя. – Так будет быстрее, а люди сейчас слишком озабочены своими несчастьями, чтобы обращать на нас внимание.
От встреченных на дороге негров мы узнали, что британцы обещают свободу всем рабам.
– Они хотят купить нашу помощь, – высказался Джозеф, когда мы остались одни. – Решили, что так могут переманить нас на свою сторону. Но меня не проведешь: я видел, как они обращаются со своими соотечественниками, которые считаются у них свободными. Так почему вдруг с нами они будут обходиться лучше?
По мере приближения к Вашингтону все заметнее становилось черное облако, висящее над городом. Навстречу нам все шли и шли люди с повозками и тележками, с лошадьми и без. Все старались унести с собой как можно больше добра. Джозеф был прав: на нас не обращали ровным счетом никакого внимания. Многие женщины плакали и причитали, но большинство шли молча, на лицах застыли печальная отрешенность и отчаяние. Мужчины на все лады костерили войска народного ополчения за то, что им не удалось отстоять город. Говорили о том, что Вашингтон сдали практически без сопротивления, оставив врагам на разграбление все, даже президентский дворец.
Когда мы въехали в город, Джозеф завернул меня в одеяло, закрыв лицо от ядовитого дыма. Мы бродили по закопченным улицам в тщетных поисках дома доктора Баркера. Город был наводнен солдатами в красных британских мундирах. Банды мародеров охапками тащили добро из частных домов. Многие из них были основательно пьяны, поэтому зеркала и хрусталь с печальным звоном падали у них из рук; из вспоротых перин и подушек летели пух и перья. Прямо на улицах, не таясь, солдаты совокуплялись с оставшимися в городе женщинами – порядочных среди них не было, одни проститутки.
