Гэлен Фоули - Мой грешный маркиз
— А я рада видеть, что твои кузины снова ведут себя как подобает.
— Да. Я и не думала, что бывают такие волшебные превращения, — сухо пробормотала Карисса. — Должна признаться, я искренне наслаждалась, глядя, как они кланяются и лебезят перед тобой, маркиза.
Дафна хихикнула.
— Может быть, я сумею раздобыть маркиза и для тебя, дорогая. Кстати, у меня на примете есть холостой герцог. — Дафна вежливо кивнула Альберту Кэрью, который стоял у колонны и, как всегда, с недовольным видом оглядывал зал.
Внешне после смерти брата Альберт сильно изменился. Теперь он был одет с ног до головы в черное — соблюдал траур.
Увидев Дафну, он насмешливо улыбнулся и сразу отвернулся. Дафна не обратила особого внимания на гримасы своего бывшего ухажера.
— Ты собираешься вместе со мной съездить к сиротам, перед тем как мы все отправимся в Вустершир? Мы хотим, чтобы дети украсили весь дом к Рождеству.
— Ни за что на свете не пропущу такое.
— Макс купил детям подержанное фортепиано, я тебе говорила? Мы будем петь гимны, и, думаю, я смогу дать старшим девочкам первые уроки музыки.
— Не могу поверить, оказывается, ты так здорово играешь!
— Мне нравится. Жаль, что я потеряла так много времени. Но игра на фортепиано всегда была тем, что я делила только с мамой.
— Но ты определенно не утратила навыки. Посмотри, твой муж! — Карисса нахмурилась. — А что он делает, уединившись в алькове с женщиной?
Дафна проследила за взглядом Кариссы и улыбнулась:
— Это его сестра — леди Терлоу.
— Мы присоединимся к ним?
Маркиза покачала головой, очень довольная, что муж наконец по-доброму разговаривает со своей сестрой.
— Лучше оставить их в покое. Им есть что сказать друг другу.
— Знаешь, Макс, у меня есть для тебя послание, которое я давно должна была тебе передать. Оно от нашего отца. Он хотел, чтобы ты кое-что знал.
Макс внимательно смотрел в глаза сестры. Убедившись, что мать Дрейка очень тяжело переживает отсутствие сына, он стал думать, что, возможно, для его семьи расставание с сыном тоже не было пустячным делом. Поэтому и решил наконец поговорить с Беатрис.
— Макс, ты даже не представляешь, как отец гордился тобой, — проговорила она. — Я была с ним несколько дней перед его смертью. Мы много разговаривали. Понимаешь, я злилась на тебя, что тебя не было рядом, когда он умирал. Мне казалось, что ты его бросил, отправившись на поиски удовольствий. Но папа не хотел, чтобы я так к тебе относилась. Он заставил меня поклясться, что сохраню тайну, а потом, уже на смертном одре, рассказал об истинной причине твоего отсутствия. Он объяснил, как благородно то, что ты делаешь, сказал, что я должна всегда верить в тебя. Не думай, я никому ничего не говорила, даже Полу. Я поклялась отцу хранить тайну и сдержала клятву.
— Хорошо.
— Макс, я тогда спросила, сожалеет ли он о чем-нибудь, и отец сказал, что не может простить себе только одного — что он никогда не позволял себе сблизиться с тобой. Он сказал, что ты — лучший сын, о каком только можно мечтать, но он никогда не показывал свою любовь, потому что знал: тебя заберут. Он знал, что ему придется отказаться от тебя. Чем меньше ты будешь привязан к семье, тем легче будет тебе, когда придет время расстаться с нами.
Макс на мгновение закрыл глаза.
— Еще ты должен знать, как стыдился папа тех денег, которые Орден дал ему, чтобы привести в порядок дела. Но он принял их ради мамы и меня. Это было убийственно для гордости Ротерстоуна, но еще тяжелее было понимание того, что он не может защитить тебя от тяжкой судьбы. Он очень остро чувствовал свое полное бессилие, и, уверена, это было одной из причин его беспробудного пьянства.
Маркиз Ротерстоун хмуро кивнул. Он верил сестре. До сих пор он не мог поставить себя на место отца. И только теперь, сам став, возможно, отцом потенциальных агентов Ордена, он мог представить, что чувствовал отец, когда позволил Вирджилу увезти его. Отцу было даже хуже, подумал Макс, потому что он сейчас обладает навыками и необходимыми средствами для борьбы, и, с Божьей помощью, возможно, его сына минует сия участь.
— Отец стал пить намного больше после твоего отъезда. Он все больше уходил в себя. И только я, тогда совсем ребенок, еще могла вывести его из глубочайшего уныния. Но он больше никогда не играл. Он сказал, что таково было условие Ордена: если он нарушит обещание и снова начнет играть, то никогда больше тебя не увидит. Тебе не позволят приезжать домой даже на короткое время.
Макс ошеломленно уставился на сестру.
— Он перестал играть ради меня?
Она кивнула:
— Отец любил тебя, Макс. Некоторые люди не показывают свою любовь, и я не собираюсь оправдывать его, но одно знаю точно: наш отец имел доброе сердце, пусть даже прятал чувства очень глубоко. — Она секунду помедлила. — Я не представляю, через что тебе пришлось пройти, и не могу до конца понять, что переживает мальчик, которого забрали из семьи, чтобы сделать воином, причем он знает, что родителям заплатили за него. Ты, наверное, решил, что тебя продали. Возможно, так оно и было — не знаю. Но я не думаю, что твой шотландский друг предоставил нашим родителям выбор. И еще я хочу, чтобы ты знал: твоя жертва не была напрасной.
— Что ты имеешь в виду? — с трудом выговорил Макс.
— Когда мне исполнилось семнадцать, деньгами, полученными за тебя, был оплачен мой первый сезон. И я встретила Пола, ставшего любовью всей моей жизни. Теперь у нас двое прекрасных ребятишек… и, я надеюсь, будут еще дети. Мой брат, ты дал мне шанс найти счастье, и наконец я получила возможность сказать тебе за это спасибо.
Она тряхнула головой.
— Господи, если бы ты этого не сделал, если бы не стал членом Ордена и если бы родители не получили денег, мы бы остались бедными, и мне никогда не представилась бы возможность встретить моего обожаемого супруга. Я бы навсегда осталась в Вустершире и, возможно, в конце концов вышла бы замуж за одного из братьев Кэрью.
Макс нахмурился, сознавая, что сестра говорит правду.
— Учитывая титул папы, возможно, я вышла бы замуж за старшего — Хейдена, понимаешь? Ведь его жена утонула вместе с ним во Франции. Если бы не ты, брат, на ее месте была бы я!
Макс с шумом втянул воздух. Об этом он никогда не думал.
Беатрис обняла брата. На этот раз он тоже обнял ее и порывисто прижал к груди. Он думал о прошлом, только теперь оно ему виделось совсем в ином свете.
Он всегда приписывал холодность отца его неодобрению, недовольству. И лишь теперь понял, что все было совсем не так.
— Спасибо, что рассказала мне это. Это многое меняет.
