Диана Гэблдон - Путешественница Книга 1. Лабиринты судьбы
Я подняла глаза на его потрясенное лицо. Он держал снимки близко к груди, не двигаясь, широко раскрыв глаза, и вид у него был такой, будто его поразила в сердце стрела из арбалета, — да так оно, похоже, и было.
— Твоя дочь посылает тебе это, — сказала я, повернула его лицо к себе и нежно поцеловала в губы.
Поцелуй вывел его из транса — он моргнул, и лицо снова ожило.
— Моя… она… — Его голос осип от волнения. — Дочь. Моя дочь. Она… знает?
— Знает. Посмотри на остальные.
Я взяла первую фотографию из его ладоней, открыв снимок Брианны, основательно перемазанной сахарной глазурью от первого подаренного ей на день рождения торта. Демонстрируя в торжествующей улыбке все четыре зуба, она воинственно размахивала над головой зайцем.
У Джейми вырвался легкий непонятный звук, и его пальцы разжались. Я подхватила маленькую пачку фотографий и стала давать ему по одной.
Двухлетняя Брианна, пампушечка в зимнем комбинезончике: круглые раскрасневшиеся щечки, тонкие прядки, выбившиеся из–под капюшона.
Бри в четыре года — профессиональный глянцевый снимок. Девочка сидит, закинув лодыжку одной ноги на колено другой, спокойно и горделиво улыбаясь фотографу.
А вот гордая пятилетняя обладательница первой коробки для завтрака, дожидающаяся автобуса, который отвезет ее в детский садик.
— Представляешь, она ни за что не хотела, чтобы я сопровождала ее: «поеду одна», и все тут. Она очень храбрая, ничего не боится…
Задыхаясь от волнения, я объясняла, растолковывала, показывала фотографии, которые одна за другой выпадали из его рук и соскальзывали на пол, когда он хватался за очередной снимок.
— О господи! — воскликнул Джейми, увидев фотографию, на которой десятилетняя Бри сидела на полу в кухне, обняв Смоуки, громадного ньюфаундленда.
Это была цветная фотография, и волосы дочери отливали мерцающей медью на фоне лоснящейся черной шерсти пса.
Его руки так сильно тряслись, что он не мог удержать снимки и оставшиеся мне пришлось показывать ему самой.
Подросшая Бри, со смехом взирающая на связку пойманных ею рыбин, или она же, запечатленная в момент раздумья, загорелая и взлохмаченная, опирающаяся на рукоять топора, которым колола поленья для растопки. Я подбирала снимки так, чтобы они отражали разнообразие ее настроений, но лицо везде было одним и тем же: длинный нос и широкий рот, высокие, широкие, плоские, как у викинга, скулы и чуть раскосые глаза. То была более утонченная версия ее отца, человека, который сидел на койке рядом со мной, беззвучно шевеля губами и не замечая катившихся по щекам слез.
Джейми простер руку над фотографиями, лишь слегка касаясь глянцевых поверхностей дрожащими пальцами, повернулся и медленно, с невероятным изяществом падающего высокого дерева подался ко мне и уткнулся лицом в плечо, сотрясаясь от беззвучных рыданий.
Я прижала его к своей груди, крепко обняв широкие трясущиеся плечи, и мои слезы падали на его волосы, оставляя маленькие темные пятна на рыжей гриве. Прижимаясь щекой к его макушке, я тихо приговаривала что–то бессвязное, как будто он был Брианной. Про себя я подумала, что это сродни хирургической операции — больно, но необходимо.
— Как ее зовут?
Джейми наконец поднял лицо, вытер нос тыльной стороной ладони и бережно, будто они могли рассыпаться от его прикосновения, поднял снимки.
— Как ты ее назвала?
— Брианна, — гордо ответила я.
— Брианна? — повторил он и нахмурился. — Какое ужасное имя для юной девушки!
Я отпрянула, словно от удара.
— Вовсе оно не ужасное! Это красивое имя, и, кроме того, ты сам велел мне назвать ее так! Почему это вдруг оно ужасное?
Он заморгал.
— Я велел тебе назвать ее так?
— Ну конечно! Когда мы… когда мы… в последний раз, когда я видела тебя… в нашу последнюю встречу…
Я плотно сжала губы, чтобы не расплакаться снова, но быстро совладала с собой и добавила:
— Ты велел мне назвать ребенка в честь твоего отца. Его ведь звали Брайан — Бриан, верно?
— Ох, ну да. — На его лице проступала улыбка. — Ты права, было такое. Правда, я–то думал, что родится мальчик.
— И ты жалеешь, что она не мальчик?
Я бросила на него сердитый взгляд и начала было собирать разбросанные фотографии, но он удержал меня за запястья.
— Нет, — сказал он, — Нет, я не жалею. Конечно нет! — Его губы слегка дернулись. — Но не стану отрицать, что она явилась для меня чертовским потрясением. Как и ты, англичаночка.
Несколько мгновений я сидела неподвижно, глядя на него. Казалось бы, у меня имелся не один месяц, чтобы ко всему подготовиться, но это ни в коей мере не избавило от слабости в коленях и ощущения скрученного в узел желудка. Джейми же был застигнут моим появлением врасплох и, разумеется, ошарашен — удивляться тут нечему. На его месте у любого бы голова пошла кругом.
— Ты сожалеешь, что я появилась? — вырвалось у меня. — Ты… ты хочешь, чтобы я ушла?
Его руки сжали мои плечи так сильно, что я пискнула. Поняв, что он причинил мне боль, Джейми чуть ослабил хватку, но не выпустил меня из своих крепких объятий. Похоже, мое предположение поразило его настолько, что он побледнел и смог заговорить лишь после того, как сделал шумный, глубокий вдох.
— Нет. — Его ответ прозвучал почти спокойно. — Нет, ничего такого я не хочу.
Это было сказано твердо и решительно.
Завладев моей рукой, он собрал с пола фотографии, положил себе на колени и уставился на них, склонив голову, так что его лица не было видно.
— Брианна, — тихо произнес он. — Ты неправильно произносишь это имя, англичаночка. Надо говорить Брина.
Джейми произнес то же имя на горский лад, так что первый слог был подчеркнут, а второй едва произнесен. Брина.
— Брина? — переспросила я.
Он кивнул, не отрывая глаз от снимков.
— Ага, хотя можно и по–твоему — Брианна. Это красивое имя.
— Рада, что оно тебе нравится, — сказала я.
Джейми поднял глаза и встретился со мной взглядом, в уголках его губ притаилась улыбка.
— Расскажи мне о ней.
Его указательный палец обводил пухленькие черты малышки в зимнем комбинезоне.
— Какой она была совсем малюткой? Какое первое слово произнесла, когда научилась говорить?
Его рука привлекла меня ближе, и я примостилась рядом с ним. Он был большой, основательный, и от него пахло чистым полотном и чернилами — это не считая теплого мужского запаха, возбуждающе знакомого.
— «Собака», — сказала я. — Это было первое ее слово. Второе было «Нет!».
Он расплылся в улыбке.
— Ага, это они усваивают быстрее всего. Значит, она любит собак? — Он разложил снимки веером, как карты, ища фотографию со Смоуки. — Какой чудесный пес рядом с ней! Что это за порода?
