Персия Вулли - Гвиневера. Осенняя легенда
Что говорила мне мама перед самой смертью? Если ты знаешь, что тебе нужно делать, ты должна это сделать… как бы трудно тебе ни было и какую бы боль ты ни ощутила. Оказывается, все так просто.
Приподняв одной рукой юбку, я другой сжала ладонь Гарета, давая ему знак идти.
Пора, пока еще я в силах. Шаг за шагом. Глаза опущены к земле. Я не гляжу ни направо, ни налево, чтобы не увидеть на чьем-нибудь лице сострадания. Сосредоточься на том, чтобы не запнуться, на том, что предстоит тебе сделать во имя народа. Тебе – кельтской королеве… частице королевской клятвы.
30
КОСТЕР
Небо над головами было серым, когда мы шли к площади в сердце Карлайля. От реки поднимался легкий туман, размывая контуры зданий и клубясь вокруг нас, пока мы находились на открытом пространстве.
Лишь однажды я подняла глаза и различила в дымке поленья и ветви, сложенные вокруг столба. Костер был высок, как тот, что готовят к празднику.
По площади передвигались призрачные фигуры, и ближайшие к нам расступились, чтобы пропустить нас вперед. Сапоги, подолы плащей и подрубочные швы на них отодвинулись к фонтану – тому самому, из которого я черпала воду, когда впервые увидела Артура.
Он, хоть и был деревенским парнем, без сомнения, решил, что я кухарка – босоногая, с черпаком в руке. Великие боги! Неужели это случилось почти тридцать лет назад? А кажется, будто вчера…
Я внезапно запнулась и уцепилась за руку Гарета, чтобы не упасть. Из толпы мужчин послышался стон, но я по-прежнему на них не смотрела.
Ступеньки, а не лестница, вели на крохотный помост. Лишняя работа плотнику. Соорудил бы перила, чтобы мне было легче сохранять равновесие.
Гарет поддерживал меня, проводя по доскам к массивному столбу, возвышавшемуся в самом центре. Я прислонилась к нему, благодарная за его надежность, и возвела глаза к Великому Неизвестному. Я хотела поблагодарить Гарета за помощь и надеялась, что голос меня не подведет.
Он наклонился ко мне, как будто собирался что-то прошептать, но Агравейн грубо оттолкнул его и обвязал меня веревкой – хорошей, толстой веревкой, способной удержать и быка. Или непокорную королеву, несдержанную на язык?
Кто-то начал возиться с моими волосами, стараясь собрать их на затылке, перед тем как накинуть на голову капюшон.
– Не надо, – бросила я и повернулась к человеку за моей спиной. – Позвольте хоть увидеть новый рассвет.
Он в нерешительности остановился, не зная, есть ли у меня право – у почти уже мертвой королевы – отдавать приказание. И я наградила его болезненной улыбкой. – Обещаю, что никого не прокляну даже без него.
Смущенный человек поспешно попятился.
Туман стал рассеиваться, и я различила толпу: фермеры, крестьяне, торговцы, горожане – все пришли пораньше, чтобы занять лучшие места. Глашатай с барабаном прохаживался взад и вперед, и его бухающий инструмент будил тех, кто мог проспать зрелище. То и дело он исчезал в прилегающих улочках, но вот вышел на площадь, продолжая выбивать монотонный ритм.
По другую сторону мощеного пространства кузнец сторожил свою кузницу, а помощник в редеющей тьме раздувал пламя, сводя вместе ручки мехов. Компания пажей заняла свое место со смоляными факелами, готовая по первому знаку бросить их к моим ногам.
Я поспешно отвела взгляд и впервые заметила придворных. Одни внимательно смотрели в мою сторону, другие приглушенными голосами переговаривались между собой.
На другой стороне площади на ступенях церкви возвышался епископ и, чтобы облегчить совесть прихожан, без сомнения, провозглашал мое прощение. Из-за расстояния я не могла различить их лиц, но, судя по ярким одеждам, среди них было много знати.
Артур? Я подавила в себе этот вопрос. Не дай ему Бог все это видеть! Слишком много хорошего было в нашей жизни, чтобы сохранить обо мне вот такое воспоминание.
Я подняла глаза к небу и стала смотреть ввысь, где, точно пенистый поток на камнях, бежали на восток небольшие облачка. По ним уже можно было судить о пышности предстоящего восхода. Он будет оранжево-розовым, может быть, розовым, когда солнце поднимется над горизонтом. Но по крайней мере не красным.
Внизу не смолкал бой барабана, и я мрачно подумала, что ему, как менестрелям, сегодня предстоит вызвать на небо солнце.
Часовой на стене следил, когда над горизонтом появится первый луч, и по его сигналу подали голос большие боевые рога, от призыва которых у каждого воина бурлит и закипает кровь. Древний звук отозвался в улочках, и толпа притихла. Кто-то из городского совета вышел на площадь и потребовал внимания.
Сухим деловым тоном он зачитал обвинение, и толпа невольно ахнула, когда прозвучал приговор; «Смерть на костре на рассвете».
Первые лучи солнца проникли меж зданий и осветили площадь.
– Пора, – объявил человек.
Из толпы донеслась тихая погребальная песнь, и вновь зазвучал барабан. Краем глаза я заметила, как пажи подошли к горну и опустили в него факелы, а потом с юношеским задором побежали поджигать поленья у моих ног. Мне захотелось на них закричать, приказать вернуться обратно, спросить, почему они собираются сделать такую ужасную вещь, но я обещала себе не устраивать сцен и, пока могу, держать язык за зубами.
Поднялся легкий ветерок и донес до меня запах горящей смолы, а над домом затрепетало и развернулось знамя с Красным Драконом. Я взглянула на воинов королевы, и мне показалось, что они колеблются в воздухе, потому что меж нами стал подниматься дым.
Внимательным взглядом я обвела площадь: сомнения, страх и горечь волнами поднимались во мне. Для блага народа? Для чего ты отдала всю свою жизнь, все надежды, любовь и свободу? Чтобы выслушивать жалобы? И заботиться о сброде, который ждет не дождется, чтобы тебя сожгли?
Внезапно в моем сердце поднялась ярость, а глаза наполнились слезами. Я сдержала возглас осуждения и стала лихорадочно искать, чем бы себя отвлечь.
Небо. Смотри на небо. Забудь о долге и тех, ради кого ты его исполняла. Они уже больше ни о чем тебя не попросят, а ты им больше ничего не дашь. Галахад это знал… и искал одиночества, ушел в поля, подальше от людей, которых намеревался спасти. Забудь о народе, не обращай внимания на толпу. Сосредоточься на небе – милом широком голубом своде, который здесь глубже и синее, чем где-либо в мире.
Высоко над равниной в небе кружил золотой орел – светлый и чистый в лучах восходящего солнца. Треск горящего дерева громом взрывался в моих ушах, капризный ветерок, меняя направление, обрушивал жар то с одной, то с другой стороны. Я посмотрела вверх, отказываясь поддаваться панике.
Свободна, свободна, как орел. Скоро я воспарю над равниной, рассеюсь по своей земле и найду дорогу на Остров Вечной Юности… И никогда больше не буду рождена королевой.
